Раздался хруст сломанных носовых перегородок, и Ниэль скатилась с дракона, тяжело дыша.
Мужчина захрипел, едва не захлебнувшись своей кровью, которая хлынула в горло. Спустя долгое, мучительное мгновение он сел и с ненавистью, которая уже не отражалась в его глазах столь ярко, повернулся к девушке, зажимая пальцами нос.
– Почему, Ниэль? Ты ведь могла убить меня. Всего один удар…
– Который лишил бы Рагдэна отца? – хмыкнула растрёпанная эльфийка, сидя неподалёку. Подтянув колени к груди, она криво усмехнулась, чувствуя, как постепенно её оставляет злость. – Нет, Сеш’ъяр. Причинить подобную боль ребёнку, пусть и чужому, я никогда не смогу. Какой бы ты ни был, ты его отец. Он потерял мать, не заставляй его пережить ещё одну потерю. От него и так почти ничего не осталось.
– Ниэль, – нахмурившись, дракон повернулся к принцессе лунных эльфов, неожиданно почувствовав, как его тело стало реагировать на сильную боль в каждой его клеточке, – я не…
– Понимаю? – хмыкнула Селениэль, устремляя взгляд в пустоту. – Конечно же ты не поймёшь. Ты бросил его, Сеш’ъяр. Ты его просто бросил. Ты оставил своего сына на произвол судьбы…
– Ложь! – отрезал некромант, моментально поднимаясь. – Я не ушёл только потому, что у меня есть сын! Рагдэн – всё, что осталось у меня от Коры!
– Да неужели? – иронично вскинула брови эльфийка, тоже в мгновение ока оказавшись на ногах, и, схватив директора академии за ворот рубашки, близко наклонилась к его лицу: – А не хочешь ли ты посмотреть, как всё обстоит на самом деле?
Не дожидаясь ответа, Повелительница эрханов начала перемещение, увлекая золотого дракона за собой, несмотря на его сопротивление. Невзирая ни на своё собственное состояние, ни на охранки гильдии, ни на охранные заклинания, наложенные на кабинет Сеш’ъяра, она всё же вернула его туда.
Ею сейчас двигало уже не природное упрямство, не тяга к чему-то возвышенному и даже не чувство вины, которое она испытывала по отношению к Мантикоре. Её вело сильное желание женщины, которая во что бы то ни стало должна соединить ребёнка со своим родителем. В ней говорила мать, что сама выносила, родила и воспитала двоих детей. Материнский инстинкт нельзя заменить ничем: ни яростью, ни болью, ни ненавистью. Мать сделает всё как для своих, так и для чужих детей.
У Рагдэна больше не было матери. Но у него оставался отец. И он был нужен ему.
– Смотри, Сеш’ъяр, – схватив некроманта за шею до того, как он успел прийти в себя после перемещения, эльфийка сильно надавила пальцами на чувствительные точки, заставив упасть его на колени, – смотри, ящер, и наслаждайся тем, насколько у Рагдэна «всё хорошо»…
Дракон дёрнулся, пытаясь вырваться из неожиданно жёсткой хватки, но наткнулся на испуганный взгляд Саминэ, которая так и не покинула его кабинет, продолжая сидеть возле дальней стены.
Кажется, он смутно помнил, что всё это время, с момента его посещения того пепелища, она будто бы часто приходила сюда. Растрёпанные тёмные волосы, слёзы на щеках, но решительный взгляд и твёрдое желание во что бы то ни стало накормить Рагдэна. Её не пугал ни пронзительный и злой взгляд директора, ни его грубые, а порой и жестокие слова, которыми он пытался задеть её, сделать как можно больнее. Чтобы окружающие его люди почувствовали хоть ничтожную часть того, что чувствовал он сам.
Она приходила, силком заставляла его сына поесть и попить, обтирая его влажным полотенцем, беззвучно шепча ему что-то, убаюкивая, поглаживая, успокаивая. И всё это время его сын, его маленький дракончик, не желавший менять облик, одиноким пятном сидел в углу, уткнувшись носом в плащ, оставленный когда-то, как теперь кажется, очень давно, его матерью. Кораной.
Её маленький сын. Её дракон. Рагдэн. «Сердце матери».
Его собственное сокровище, теперь смотревшее на мир равнодушным и безжизненным взглядом, изредка проявляющее что-то наподобие эмоций при виде его. Ему нужен был отец, а вместо этого возле него всё это время находилась пустая фальшивая оболочка, делавшая вид, что ему не всё равно, что будет с мелким дракончиком.
Взгляд Сеш’ъяра помимо воли упал на окружающую обстановку, и впервые за долгое время увиденное заставило его ужаснуться. Как он мог допустить такое? Как он мог позволить собственному сыну жить в этом хаосе? Он ведь обещал… Он дал Коране слово, что позаботится о нём! А на деле?..
– Рагдэн. – Голос мужчины дрогнул, когда на него неожиданно, кроме боли потери своей Равной, свалилось горькое осознание того, что он натворил.
Он потерял свою любимую, и теперь ещё чуть-чуть, и он может потерять своего сына. Своё маленькое чудо. Частичку её души…
Селениэль отступила, услышав этот тихий надтреснутый голос. Дракон не спешил вставать с колен, а в глубине его глаз плескалась боль, глядя на то, во что он превратил собственного сына. Едва заметная влажная дорожка слёз появилась на щеке Сеш’ъяра, когда дракончик даже не поднял голову в его сторону, продолжая неподвижно сидеть. У эльфийки защемило сердце, но через долгий, томительный миг, растянувшийся в бесконечность, Рагдэн слабо пошевелился. Медленно, зачарованно повернув голову, он посмотрел на некроманта и встал, слегка пошатываясь.
Саминэ осторожно его поддержала, когда дракончик сделал несколько нетвёрдых шагов и ткнулся влажным носом в протянутую ладонь Сеш’ъяра. Неуверенно, словно боясь чего-то, мужчина улыбнулся, бережно прижав к себе маленького дракончика, тихо шепча:
– Теперь всё будет хорошо, мелкий. Теперь всё будет хорошо…
Ниэль неслышно отступила к двери, когда в руках золотого дракона неожиданно оказался маленький мальчик со встрёпанными чёрными волосами. Прижимаясь к отцу так, словно от этого зависела его жизнь, комкая кулачками тонкую ткань на груди мужчины, Рагдэн тихо плакал, заливая слезами его рубашку, выплёскивая всю ту боль, что накопилась в душе и которую он так и не смог выразить раньше. А вместе с ним беззвучно рыдал дракон-некромант, по щекам которого текли уже крупные несдерживаемые слёзы.
Они оплакивали свою потерю. Они оплакивали свою жену и мать. Они смогли выразить то, что не давало им обоим примириться с жестокой действительностью. С тем, что не давало им жить дальше.
И теперь, хотя они уже никогда не смогут стать такими, как раньше, они смогут жить. Жить, а не существовать.
Тихо выскользнув в коридор, Ниэль прислонилась спиной к двери и сползла на пол, слабо улыбаясь. Она сделала всё, что могла. Она уже знала, что совсем скоро здесь будет не только Сои’шен, который, как и вся правящая ветвь золотых драконов, почувствовал всплеск эмоций Сеш’ъяра, принёсший самому некроманту облегчение, но и её муж. Шайтанар знал, куда она идёт, и верно просчитал последствия. И эльфийке стоило больших трудов уговорить его не вмешиваться… Помочь им должна была она. Своему другу, его сыну, и отдать дань Мантикоре, которая спасла жизнь Ри, её любимому непоседливому ушастику. И Ниэль вернула свой долг.
Но лучше бы ей не приходилось этого делать и Кора осталась жива…
