– Ты показал им! Ты показал!
И тогда убийца откликнулся. Вначале он тихо произнес всего одно слово:
– Показал…
Голос в усилителях продолжал подбадривать:
– Она так, а ты тогда – так!
– Да! – уже громче ответил ему убийца. – Она так, а я тогда – так!
На него уже оглядывались, его заметили. Но сам он не замечал общего внимания, увлеченный разговором с невидимым собеседником.
– Ты показал им! – торжествующе заключили динамики.
– Я показал! – согласился мужчина в очках.
Спецназовцы уже обратили на него внимание и начали незаметно окружать.
– Но ты устал… – сочувственно произнес голос из динамиков.
– Да, я устал… – вздохнул убийца.
Тут же к нему устремились спецназовцы, скрутили, надели наручники и вывели из зала.
– Все свободны, – объявил собравшимся командир группы захвата. – Данные только запишем – и можете идти.
Выпускники потянулись к выходу. А Есеня уставилась на лежащий на диджейском пульте микрофон. Кто его туда положил? Когда? Кто этот невидимка, только что на ее глазах разоблачивший преступника?
В это время в УВД Москвы уже начался допрос «праздничного убийцы» – того самого мужчины в очках, совершившего за последние недели ряд громких преступлений на разного рода массовых мероприятиях. Человек, разоблачивший и поймавший убийцу, сидел напротив него. Сыщика звали Родион Меглин, и это имя уже стало легендой в прокурорских и полицейских кругах.
– Ты устал… – произнес Меглин голосом, полным понимания и сочувствия.
– Да, устал, – согласился мужчина в очках.
– Ну ничего. Сейчас поговорим, и в тюрьму поедешь, ладно? – пообещал Меглин.
– Ладно, – с готовностью кивнул убийца.
– Скажи, серьги, которые в субботу и в воскресенье в людей стреляли, и сегодняшние бусы – ты всё сам сделал?
– Сам.
– Молодец. А парень какой из себя?
– Какой парень?
– Который слова тебе написал, что ты девочкам говорил. Он тоже молодец. Оба молодцы, и он, и ты. Так какой он из себя?
– Красивый.
– А зовут как?
– Ты меня не поймаешь.
Меглин не спешил задать следующий вопрос: ждал, не добавит ли убийца еще что-то. И он добавил:
– Он сказал – ты спросишь, как зовут. Сказал: «Ты меня не поймаешь». Так зовут.
– Хорошее имя, русское, – одобрил Меглин. – Я к тебе приеду в тюрьму. Вещь одну хочу сделать, а руки не доходят. А у тебя руки золотые.
– Сделаем, – с готовностью кивнул убийца.
Выпускники, притихшие, подавленные, расходились после испорченного вечера. Один Женя всем своим видом демонстрировал, что для него ровно ничего не случилось. Он налил себе полный бокал шампанского, а пустую бутылку поставил возле красивых голых ног одной из однокурсниц. Спутник девушки, рослый парень, оттер его плечом и процедил:
– Что ты за человек?! Однокурсницу твою убили, а ты…
– Да пошел ты! – заорал Женя, отталкивая обидчика. – Правозащитник! Жопозащитник, вот ты кто! И будешь всю жизнь, понял?!
К нему устремились двое полицейских, пытаясь увести в сторону. Однако Осмыловский от этого завелся еще сильнее и заорал на них:
– Руки убери, Шварценеггер недокачанный! Звездочки потеряешь! Руки, сказал! Сам уйду, когда захочу!
И, повернувшись к бывшим однокурсникам, провозгласил:
– Юристы! Будущие толстые жопы России! Копайтесь в своих бумажках!
– А ты в чем копаться будешь? – ответил ему один из парней. – В какашках? Папочка-генерал разрешит?
– Да лучше в говне, чем в бумажках прокурорских! – еще громче закричал Женя. – Я как Меглин буду – видели? Он за пять минут его расколол, на чистой психологии!
И, высказав все, что хотел, неторопливо удалился. Есеня задумчиво смотрела ему вслед. К ней подошел Саша.
– Знаешь, у меня родственники сегодня уехали, – немного смущаясь, сообщил он. – Так что можно… Если хочешь, конечно…
– Что ты говоришь? – рассеянно спросила Есеня. – А, да. Можно.
Однако она имела в виду совсем другое…
Спустя пару часов Есеню Стеклову можно было увидеть в квартире… Жени Осмыловского. И она здесь не чай пила: оседлав хозяина квартиры, она азартно, со стонами и криками, заканчивала древний, как сам мир, процесс соития. Кончив, она, не говоря ни слова, встала и отправилась в ванную. Женя сел на кровати, закурил и неторопливо начал готовить на тумбочке пару дорожек кокса.
– Угощайся! – предложил он партнерше, когда она вернулась из ванной.
– Спасибо, мне и так хорошо, – отвечала Есеня.
– Не за что. На моем месте так поступил бы каждый, – издевательски заявил Женя. – Не хочешь, мне же лучше. Или хуже…
И он так же неторопливо объединил две дорожки в одну.
– Сволочь я… – задумчиво произнесла Есеня.
– Почему? – спросил Женя. – Нет, я согласен, просто интересно…
– Мне было хорошо, и я забыла про Анюлю, – объяснила Есеня. – Мы четыре года дружили! И вот ее убил гад какой-то, а я тут лежу, и мне хорошо.
– Ну, не ты же ее убила, – пожал плечами Женя. – И потом, правосудие вроде свершилось. Ура! Быстро он его.
– Кто «он»?
– Меглин, – объяснил Женя. – Вот у кого надо было учиться, а не на юрфаке тухлом.
– Откуда ты знаешь, что это он его взял?
– Батя сказал. Это ведь уже третье убийство на выпускном. Они везде кордоны поставили, ждали. С первыми двумя он знаешь что сделал, Кулибин этот? Серьги подарил. Шарики такие, типа «Сваровски». И в каждом – грамм по десять тротила. В кристаллах. Телочки серьги надели, и… от голов только пломбы остались. Такими делами, от которых у других следаков памперсы мокнут, только Меглин занимается.
– Он что, спец по маньякам?
– Спецов полстраны, – пренебрежительно обронил Женя. – А Меглин один.
– И чем он так крут?
– У него раскрываемость – восемьдесят процентов! Как он их находит – никто не знает. О нем вообще никто ничего не знает, зашифрован наглухо. По бумажкам – обычный майор. А реально и на ментов, и на ФСБ клал с прибором. В генеральские кабинеты двери ногой открывает.
– Это к кому? К отцу твоему?
– И к твоему тоже, – заверил Женя. – Батя говорит, Меглин вообще не прикреплен ни к кому конкретно. В отделе кадров даже дела его нет. Папка есть, а внутри пусто. Ни анкеты, ни фотки, ничего! Я думал, он в Липецке, душителя ловит, а он здесь…
– Какого душителя?
