– Ага…
– Ну, молодец! На, держи!
Меглин достал из кармана дешевую карамельку и вложил ее в руку «убийцы».
– Но он же место назвал! – вскричал полицейский, от которого уплывала заслуженная, как ему казалось, награда. – Описал подробно! И руки в крови!
– Он наткнулся на мертвую и пытался помочь, – объяснил сыщик. – Отвезите его в больницу.
Потом с непонятным выражением посмотрел на полицейского:
– Тебя бы тоже хорошо туда, но ты здоровый. В больницу не возьмут…
Погасил сигарету в пепельнице, уже заполненной окурками… И вдруг схватил инициативного полицейского одной рукой за затылок, запрокинул ему голову и высыпал в глаза всю пепельницу. Полицейский дико заорал. Меглин отпустил его, пепельницу поставил на место и сказал следователю:
– А теперь везите смело. Авось прозреет.
…Саша Тихонов сидел в лавке пожилого часовщика. Семен Аркадьевич рассказывал о своем приятеле Володе, подарившем ему модель самолета – ту самую, что Саша видел на фотографии. Следователям знакомый Семена Аркадьевича был известен как «праздничный убийца».
– Вы представляете, какой талант был у человека, – говорил часовщик. – Ведь у него ни чертежей, ничего! Увидел фотографию в журнале и по одной фотографии сделал. Золотые руки…
– Семен Аркадьевич, вы мне говорили, что часто бывали у Володи в последнее время… – напомнил Саша.
– Ну как – часто… Он ведь очень одинокий был, даже когда с женой жил. А когда она ушла… Жалко было на него смотреть. Я боялся, руки на себя наложит. Мы раньше только в клубе моделирования встречались. А сейчас я к нему захаживать стал. Вроде как пообщаться, поддержать…
– Скажите, а к нему кто-нибудь еще ходил?
– Да нет, только паренек этот…
– Какой паренек?
– Я так понял, какой-то сектант, – объяснил Семен Аркадьевич. – Они часами сидели, разговаривали.
Я Володю спрашиваю: «Про что говорите-то?» А он:
«Про жизнь». Ну и ладно, пусть в секту, лишь бы не в петлю.
– А как он выглядел? Вы его запомнили?
– Ну, как ты… Рост такой же… Возраст…
– А лицо? Вы не могли бы к нам подъехать, с художником поработать?
– Ну, если надо… – неохотно согласился часовщик.
…Женщина, которую Андриевич отказался подвезти от вокзала, идет по улице и вдруг замечает едущую навстречу синюю «копейку». Поравнявшись с ней, женщина узнает человека, посадившего тогда в машину девушку со сломанным каблуком – ту самую, которую потом нашли мертвой. Узнает – и ускоряет шаг, почти бежит к домам. Но и Андриевич узнает свидетельницу. Останавливает машину, выскакивает – уже с отверткой в руке, бросается вдогонку.
Женщине не удается убежать. Андриевич догоняет ее, сбивает с ног, зажимает рукой рот и тащит в кусты. Однако женщина на секунду высвобождается из захвата и изо всех сил впивается зубами в руку насильника. Мужчина орет от боли. Женщина тоже кричит: «Помогите!» Почтальон снова поспешно зажимает жертве рот и наносит несколько ударов отверткой. Но добить не успевает: крик могут услышать, и почтальон спешит скрыться. Женщина жива…
…Сыщики подъехали к больнице спустя несколько минут после того, как туда доставили жертву нападения. Врач, проводивший их к палате, рассказывал на ходу:
– Четыре дырки в легких! Как она жива осталась, не понимаю… Две минуты у вас.
Меглин и Есеня вошли в палату.
– Здравствуй, милая, – сказал Меглин, присаживаясь на койку. – Вот рука. Хочешь сказать «да» – сожми. Только руку мне не сломай, ты же сильная. Поняла?
Свидетельница слабо сжала его руку.
– Теперь скажи. Кровь у тебя на губах была. Но зубки целы, губки целы. Правильно я понимаю, что ты его укусила?
Женщина вновь сжала его руку. Из ее глаз текли слезы.
– Ну, все, все, – мягко сказал Меглин. – Я тебе обещаю: раньше, чем тебя починят, я тебе его покажу. Держись, без меня не танцуй. Поняла?
Женщина улыбнулась ему сквозь слезы…
Усевшись в машину, Меглин зло произнес:
– Доктора молодцы: кровь убийцы с ее губ смыли. Так бы мы знали его группу крови, резус-фактор. А пока знаем только, что конец ему.
– Почему он так рискует? – спросила Есеня. – Его ищут, а он все равно нападает. Третий раз за неделю…
– Уверен, что ему все с рук сойдет, – объяснил Меглин. – Он убивал уже. Давно. Потом перестал.
– Почему ты так думаешь?
– Начинающие так не убивают.
– Как – так? Жестоко?
– Нет. Днем. Для него это не в первый раз. Наследил в одном месте – переехал, затаился. Когда все стихло, он по новой. Но нам его отпускать нельзя. Надо, чтобы он каждый день убивать хотел. По две, по три в день. Чтобы он начал ошибаться, он должен думать, что ему конец. Неприятное чувство.
– И как нам это до него донести? – спросила Есеня. – Объявления по городу развесить? «Тебе конец»?
Меглин хмыкнул:
– А что, это идея…
…Подъехав к вокзалу, Андриевич с нарастающим удивлением прочел объявление, висящее на столбе. Под фотороботом, напоминающим его лицо, шел такой текст: «Тебе конец. Мы уже здесь. Все узнают. У тебя жена, дети. Что будет с ними? Каждую секунду мы можем тебя взять. Скоро конец. Все узнают, что ты делал. А потом ты умрешь. Уже скоро».
Ниже шло дополнение: «Приметы: рост метр восемьдесят, возраст тридцать пять – сорок лет. Волосы русые, нос прямой. Особая примета – ранение правой руки».
Андриевич оглянулся и увидел, что объявления висели чуть не на каждом столбе; люди их читали. Он сел в машину и поспешно уехал.
Проезжая по улице, он заметил девушку, которая тащила тяжелую коробку с пылесосом. Остановился и, улыбаясь, предложил:
– До Северного подвезти?
Девушка вначале смотрела настороженно. Потом заметила, что лежит у Андриевича на пассажирском сиденье, и на ее лице появилась улыбка. Спросила:
– За сколько?
– За красивые глаза, – ответил Андриевич. – Ну, если дорого, тогда за полтинник.
Девушка кивнула, Андриевич вышел, чтобы поставить пылесос в багажник. В это время рядом затормозила такая же «копейка», из нее выбрался хмурый дядька и сказал:
– Иринка, ты что тут делаешь?
– Домой еду, – ответила девушка.
Мужик с подозрением уставился на Андриевича.
– Не смотри так, батя! – сказал почтальон. – Каждый, как может, зарабатывает.
– Я не батя, я дядя, – ответил мужик. – Сам бомбил раньше.
– Вы езжайте, дядя Максим, – успокоила его девушка. – Все нормально.
