– Не бери, – глухо сказал Меглин.
– Он не будет с тобой говорить, – ответила Есеня в трубку.
– Что ж, передай ему, что я – человек слова, – сказал Ты-Меня-Не-Поймаешь. – Я обещал – я останавливаюсь.
– А мы – нет! Понял, урод?! – крикнула в ответ Есеня.
– Вот это разговор! – ответил собеседник и отключился.
…В ОВД их ждал следователь Горобец.
– Есть! – воскликнул он. – Мы его нашли! Мы взяли список всех работников клиники и выяснили, что некий Скутеев Леонид Иванович в ночь, когда убили Голубева, был остановлен в пяти километрах от того места двумя часами позже. И в нашей базе он есть. Не привлекался, но пара жалоб на него поступала. Платил деньги подросткам, чтобы они сверстников избивали. Учился на психолога, отчислен с третьего курса за неуспеваемость. И вот что интересно: убивали всегда в ночь его дежурства. Так что будем брать.
Оперативники расселись по машинам, направились к дому, где жил Скутеев. Есеня ехала за ними. Меглин сидел на пассажирском сиденье, совершенно безучастный.
– Саша ошибся, – рассуждала по пути Есеня. – Ему незачем было служить в ментовке. Достаточно было изучать дела из архива клиники, твое в том числе. Поэтому он так хорошо знал тебя и наших.
– Все правильно, – устало откликнулся Меглин. – Если знаешь истории болезней, знаешь болевые точки…
Спецназовцы проникли в подъезд, окружили дверь квартиры. По команде сокрушили дверь металлическим тараном, ворвались внутрь. Психолог Скутеев лежал на полу квартиры, сжимая в руке мензурку с остатками яда. Есеня присела над телом, проверила пульс – его не было. И тут увидела, что в руке мертвеца зажата флешка…
Домой возвращались в тяжелом молчании. Желая как-то подбодрить Меглина, Есеня сказала:
– Ну вот, все закончилось…
– Никогда ничего не заканчивается, – откликнулся Меглин.
И потом, после паузы, попросил:
– Пообещай мне одну вещь.
Есеня коротко взглянула, сказала:
– Обещаю.
– Когда начнется, – произнес Меглин, – никаких врачей. Никаких «скорых».
– Ничего не начнется, – заявила она. – Ты ложишься к Бергичу. Мы это не обсуждаем.
Добравшись до дома, она сразу включила компьютер, вставила флешку. Экран осветился, на нем появилось лицо Скутеева.
– Ну вот и все, – сказал он. – Я никогда не мог признаться, что был не прав. И сейчас не буду.
Он поднял мензурку с ядом, словно чокаясь с экраном. Грустно произнес последние слова:
– Ты меня не поймаешь.
И выпил.
Есеня поспешила рассказать об этом успехе Саше.
– Но это точно? – он не мог поверить, что загадочный убийца найден.
– Да, точно! Эксперты проверили – его ДНК совпала с той, что была на окурках у дома Глухого. Ты угадал почти все, только с профессией ошибся…
– Ну что ж, отлично, поздравляю, – похоронным голосом сказал Саша.
Закончив разговор, подошел к стене, увешанной снимками, листами из дел, пометками, и начал снимать листок за листком…
Глава 15
Думаешь, я монстр? Такой же человек, как ты. Просто осмелился.
Метод
Есеня хорошо запомнила, каким потерянным, опустошенным выглядел Меглин накануне. Поэтому, проснувшись на другое утро и выйдя из дома, она очень удивилась, увидев сыщика: энергично работая граблями, он убирал опавшие листья с лужайки. Заметив ее, улыбнулся.
– Ты чего с утра такой веселый? – спросила она, улыбнувшись в ответ.
– Так праздник же, – ответил он.
– Какой?
– Вот этот.
И он обвел рукой все окружающее: синее небо, золотые деревья… Есеня подошла ближе, спросила уже серьезно:
– Ты готов?
Он пожал плечами:
– А что мне? Только подпоясаться…
Спустя час они уже шли по коридору клиники вслед за Бергичем.
– Сколько времени это займет? – спросила Есеня.
– Первый этап полтора-два месяца, в зависимости от динамики, – ответил врач. – Дальше можно будет в стационар перевести, посмотрим.
Они вошли в палату. Обычная, казалось бы, больничная палата: койка, тумбочка… Вот только на окне была решетка, а к раме койки пристегнуты ремни для фиксации пациента.
– Да, мечтала ли я, простая русская баба… – произнес Меглин цитату из известного фильма.
Санитарка поставила на тумбочку воду, положила таблетки. Установила капельницу. Меглин послушно выпил лекарства, лег, закатал рукав…
– Я завтра приеду, – пообещала Есеня.
Бергич пошел проводить ее к выходу. По дороге сказал:
– Это все ты…
– Что – я? – не поняла она.
– Я наблюдаю его двадцать семь лет, – ответил врач. – И никогда не видел таким… спокойным. Ты сделала его другим.
– Слабым?
– В какой-то степени. Он никогда не рассматривал для себя возможности нормальной жизни. Приучил себя к жизни на краю, мобилизовал психику, все резервы организма. И вдруг – ты… У тебя бывало так: когда делаешь какое-то тяжелое дело, тебе все нипочем, а стоит расслабиться – тут же валишься от пустяковой простуды?
– На сессиях постоянно, – кивнула она.
– Вот и у него так. Встретив тебя, он дал своему мозгу подсознательную команду – расслабиться. Он впустил тебя. Стал слабее. Но эта слабость и дает нам шанс его вылечить. Главное – не допустить новой мобилизации. Только покой.
– Хорошо, я прослежу, – пообещала она.
К сожалению, выполнить это обещание было не в ее силах…
– Ну, мы, кажется, закончили, – сказал Худой. – Проверьте, я все верно записал?
Он протянул ей допросные листы, и заодно – карандаш. Есеня с сомнением взглянула на стершийся грифель, сказала:
– Как вы таким пишете? Нельзя же так…
Вставила в точилку, стала затачивать.
Седой посмотрел, как она это делает, потом спросил:
– Вы с Меглиным обсуждали стратегию допроса?
– В смысле? – спросила Есеня.
Такого вопроса она не ожидала.
– Что говорить, о чем молчать…
– А почему вы считаете, что мы должны были это обсуждать?
– Потому что Меглин превышал даже те невероятно широкие полномочия, которые ему дали. На полную катушку. Он знал, что рано или поздно мы начнем проверку и вы окажетесь под ударом. Он давал вам указания? Просил о чем-то?
Она усмехнулась. Взяла остро заточенный карандаш, покатала по столу.
