Потом гарпунер выпустил по пуле в собак и принялся в недоумении вертеть в руках пистолет.
За спиной у Горма со скрипом осела на песок гондола «Визга». Перегрызя лонжерон, Совой и Куды вылезли на свежий воздух и расправили крылья. Куды попытался взлететь, но с непривычки потерял ориентацию и тяжело опустился на плечо Горма. Своим появлением птицы неожиданно обратили разбойников в бегство. Собаки, разгоряченные возней со схватом, обрадовались новой игре и пустились вдогонку, а из-за бугра, к которому устремились пираты, выползали обожравшиеся до полного довольства Йего. Черепов волок походную лабораторию, а Бросай никак не мог расстаться с особенно смачной тазовой костью. Увидев бегущих к нему людей, Черепов с короткого разбега поднялся в воздух и грозно спикировал им на головы, но из-за смещения желудка вследствие ускорения с ним приключился конфуз, в результате чего пираты оказались осыпаны потрохами тухлого тюленя, так что один из мерзавцев упал на колени в лужицу желудочного сока и истерически заплакал. Остальные изменили направление движения и, вновь подбежав к Горму и Кх, что-то закричали. Особенно громко кричал гарпунер, из руки которого Мидир выгрызал пистолет. То ли выговор пиратов отличался от материкового, то ли гнилой душ повредил их дикции, но Горм долго не мог врубиться в содержание их речей.
Наконец, до него дошло примерно следующее:
– Вампиры! Вампиры! Вампиры! Вампиры! Вампиры! Оборотни!
– А-а-а! Пусти руку, гад!
– Не убива-а-а-ай! Мы неча-а-а-а-яа-анно-о-о-о-о!
Горм сбросил тяжеленную тушу Куды с плеча, подал Мидиру знак вести себя прилично и, стараясь говорить возможно четче, произнес речь:
– Паршивцы, подонки, холуи, хамы, холопы, нахалы, недоношенные крысоежовые ублюдки и паскудные пожиратели кошачьей рвоты! Имей я настроение принять ваши щелчки за нападение, я удавил бы вас вашими кишками и бросил бы псам вашу печень! Бросайте оружие и стойте смирно!
Отключив внешний динамик, он справился у Кукылина:
– Как, ничего не наврал?
– Вообще-то нет, но несколько мягко.
– Да что я, грубиян, что ль? Сойдет.
Горм проследил за тем, как роботы собрали ножи и кастеты, подошел к гарпунеру и двумя пальцами ущемил его нос:
– Ты кто такой, босяк?
– Можешь скормить меня своим зверям, не скажу! – гнусаво завопил тот.
– Я тебе только что, можно сказать, жизнь спас, а ты поздороваться не хочешь. Нечестно выходит!
– Честь, ха-ха! Честь-лживая выдумка материковой сволочи, а мы в море!
В конце выкрика гнусавый тенор сорвался на режущий визг.
– Невменяем, – сказал Фенрир.
– Просто растерялся, – сказал Кукылин. – Перегрузка психики. Тряхни его.
Горм сгреб рукой бывший плащ, прикрывавший грудь гарпунера и энергично встряхнул. Пират упал на песок голый по пояс. Брезгливо отшвырнув остатки плаща, Горм подцепил разбойника за поясной ремень, оторвал его от грунта, взял в свободную руку ракетный пистолет, поднялся в воздух, перелетел через бугор у кромки воды и завис над бухтой. Медленно вращая гарпунера в горизонтальной плоскости, Горм попросил его не орать и в дальнейшем отвечать на все вопросы по существу и коротко. Пират захрипел и задрыгал ногами в знак согласия, и Горм начал беседу, сопровождая ее маневрами в воздухе:
– Имя!
– Аликаммик!
– Этот остров населен?
– Нет!
– Откуда пришло судно?
– С Путулика!
– Пиратский порт там?
– Да!
– Где этот остров?
– Сто восемь лиг к юго-западу!
– Очень хорошо. Наврал – уроню. Показывай, куда лететь. Бросай, Черепов, летим со мной! Ну что ты дрыгаешь ногами, сгусток предсмертного пота матереубийцы?
Горм и Йего нырнули в туман.
В этом упрятанном глубоко в скалу помещении издавна хранились и употреблялись спиртные напитки, что делало его весьма привлекательным убежищем на случай ядерной атаки. На вечно влажных стенах были выцарапаны изречения, которые Горм едва мог разобрать наполовину из-за заковыристости выражений, и картины, явно свидетельствовавшие о том, что пещера бывала и святилищем какого-то сильно фаллического культа.
За липким железным столом на железных же стульях сидели без одного полторы дюжины оборванцев. На столе стояло несколько здоровых бутылей, оплетенных ремнями из шкур морских животных, дымилось мясо в выщербленных блюдах и отсвечивала синим жженка, горевшая в редкой красоты серебряной ночной вазе. Карбидный фонарь, подвешенный под низким потолком, бросал резкие тени на заросшие клочковатой щетиной подбородки местного руководства.
Разговор не клеился.
– На хрена ты приволок к нам этот металлолом? – спрашивал у прислоненного в полуобморочном состоянии к стене гарпунера краснорожий безносый хмырь во главе стола. – Эй, ты, рогатый, подними забрало – поглядим, так ли ты страшен!
– Ладно. Штанов можете не спускать. Судя по вашему виду и запаху, вы всегда с этим опаздываете, – Горм нарочито медленным движением освободил фиксаторы и, сняв очки, отодвинул маску респиратора от лица. Тут же сидевший по левую руку от безносого мерзавец с плоской мордой, отливавшей медью, как начищенная сковорода, метнул Горму в лицо нож, до поры запрятанный в рукаве. Горм перехватил его в воздухе двумя пальцами за лезвие и послал обратно – «Извините, рефлекс.» Последовали хрип, бульканье, лязг падающего стула и громкий стук затылка трупа о каменный пол.
– Я чувствую, плохо видно, – Горм поманил пальцем фонарь. Тот со скрипом повернулся. – Теперь лучше, что ли? Дайте тому длинному хлебнуть – он оклемается. А ты, красавец, захлопни пасть или как это там у тебя называется.
– А я тебя уже видел. И этих красноглазых тоже. Пил тогда без просыпу двенадцать дней, и на тринадцатый увидел. Выпьем по этому случаю. Пей с нами, рогатый.
– Вы, что ль, капитаны пиратских кораблей?
– Мы, мы. Садись к столу, выпей. Ах, ты же кровь пьешь… Нацедить?
– Не грызи вены и вообще оставь труп товарища в покое. У меня есть одно предложение.
«Дай ты им выпить,» – шептал голос Кукылина из рогатого обруча. «У нас без двух-трех стартовых чашек ни одно дело не идет.»
Горм махнул рукой, сел за стол, придвинул к себе блюдо, вынул из ножен большой и малый кинжалы, прикинул дозу радиации и принялся за еду. Йего вспорхнули на край стола и тоже заработали челюстями. Черепов потянулся к бутыли, но Горм треснул его по клешне:
– Убери лапы!
– А что я?
– Это наркотик, птичка!
– С тобой всю жизнь проживешь, так на старости вспомнить будет нечего!
– Пень ты кривопоносный, а не птица! Тебе потенция твоя дорога?
