– Похоже на их письмена! Мне Виги показывал, хоть и не руны, а мысль та же. Посвети справа… «Аварйгенратр?»
– Что это значит?
– Не уверен, но кажется, это что-то, что дает силы в беде. Дернем?
– Силы, говоришь… Вот только кому – нам или тому буро-зеленому? А, беда идет, беду везет, третья погоняет, ото всех не уйти. Дергай!
Горм нажал на рычаг. Тот не сдвинулся.
– Сильнее дергай!
Горм нажал сильнее, тоже без особого успеха.
– Еще сильнее!
Горм со всей дури потянул за рычаг обеими руками, тот двинулся… и остался у него в руках. Чтобы не упасть, Горм сделал шаг назад, к изделию с круглыми табличками, и задел одну из них, локтем двинув стрелку. В стене что-то клацнуло и зашипело, по верхней части странного изделия запрыгали искры, внутри кашлянуло, заквохтало, и заурчало. Одновременно вокруг Горма и Кнура стало сильно светлее.
– Чудеса, – сказал Кнур в восхищении.
– Полый холм, чудеса в порядке вещей? – осведомился Горм.
– Нет, тут не просто чудеса. Это машина, вроде башенных часов или парового насоса, но она свет дает. Тут тебе и чудо, и не чудо. Знать, как она работает, значит, можно еще такую построить.
– Вправду? – Горм посмотрел на Кнура с уважением.
– Почему нет? Лет двести назад, покажи кому паровой насос – поди, дивились бы. Дымом пышет, огнем горит, воду качает. Вот только сил у меня от этой машины не прибавилось. А у тебя?
– Погоди с силами! Тут гробы с покойниками взлетают! – Горм вытащил из ножен меч.
– Говорил я тебе… Сейчас еще мертвые с косами встанут – и тишина,
[30]
– Кнур встал рядом с ним, бросив факел и схватив в одну руку топор, в другую молоток.
Гробы, правда, не взлетели, но один из них, с волком или собакой, поднялся на возвышении. Из открывшихся щелей пошел пар. Завоняло псиной. Некоторое время, ничего больше не происходило.
– Кроме рычага, ты больше ничего не трогал? – спросил Кнур.
– Может, задел что на… аварйгенратре… Почему?
– Похоже, машина будит зеленого драугра с ушами.
– Не его, а собаку?
– В том-то и дело, что его. А собаку варит на пару!
– Чтоб ему захавать спросонья?
– Собаку перво-наперво, а нас напосле?
Крышка собачьего гроба поднялась. Шерсть животного внутри была полностью мокрой, но оно выглядело сильно недоваренным – нос и ресницы дрожали. Пес (это точно был не волк, а пес, с вислыми ушами) судорожно дернул мордой, поджал лапы, попытался встать, скатился почти к ногам Горма, перевернулся на живот, полуприподнялся, несколько раз открыл пасть, показывая мощные зубы и издавая исполненные собачьим неудобством звуки – что-то посередине между скулежом и кашлем – и блеванул на Гормовы сапоги.
Горм, может быть, не очень уверенно себя чувствовал, разбираясь с альвскими драуграми и аварйгенратрами, но собака, которой нехорошо – дело гораздо более понятное. Он потряс левой ногой, потом правой, посмотрел на слизистую неприятность, пошлепавшуюся на гладкий пол из мраморных плит с металлическими швами, выбрал место понезаблеваннее, встал на колени, положил меч на пол, опустил одну руку псу на загривок, а другой пощупал ему брюхо. Брюхо не было вспученным – напротив, в нем прощупывалась горестная пустота. Мурлыкая детскую песенку: «Внутри собаки, внутри собаки жуть и мрак
[31]
,» – и успокоительно поглаживая пса, Горм приподнял ему верхнюю губу, и надавил пальцем на десну. Цвет ушел и вернулся не сразу.
– Я принесу ему попить. Ему нужна вода.
– А драугр?
– А драугру вода не нужна, если только ты не собираешься его варить, чтоб дать собаке захавать спросонья…
Кнур пожал плечами и повернулся к урчащему устройству, разглядывая странное сплетение трубок в верхней его части. Горм погладил пса, подобрал и сунул в ножны меч, и пошел к подземному ходу, на ходу расстегивая под подбородком ремешок шлема. Тем временем животное попыталось встать, упало, шатаясь, снова поднялось, сделало несколько шагов, споткнулось, ткнулось мордой в стену рядом с закрытым металлом проемом, и снова упало. Странная вещь произошла тут с проемом. Что-то в стене зажужжало, и металл сдвинулся вбок. Снаружи посыпался песок, шмякнулись несколько комков земли, и проблеснуло небо. Горм глянул в открывшуюся дыру, почти ожидая увидеть холмы и башни Альвхейма, но вместо этого обнаружил траву в две сажени
[32]
высотой, и слона, хоботом пытавшегося вытащить стрелу из рогового щита над правым передним коленом.
Урчание изделия с табличками неуловимо ухудшилось. Странные лучи, исходившие как будто прямо из потолка, заморгали и погасли. Аварйгенератр квохнул, пискнул, и замолк. Выражение благости на лице Кнура сменилось недоумением и печалью. Зал полого холма был теперь освещен теперь только дневным светом, пробивавшимся из частично заваленного землей проема в стене. Горм перешагнул порог двустворчатой двери, и спустился по ступеням вниз.
Когда он вернулся с шлемом, наполовину полным воды, Кнур возился с отломанным рычагом, пытаясь сдвинуть им часть, все еще торчавшую из прорези в стене. Почуяв воду, пес поднял голову, и Горму не составило большого усилия его напоить. Животное несомненно хотело пить еще, но Горм сказал:
– Теперь не опиться бы тебе, пёса. Кнур, ты не знаешь, что произошло с машиной?
– Не могу уверенно сказать, но знаешь, башенные часы надо заводить, гири вверх таскать? У нее, поди, завод тоже кончился…
– А как ее снова завести?
– Не тямлю, – грустно ответил Кнур.
Пес снова встал, подошел к гробу с покойником в доспехах, ткнулся носом в хрустальную крышку, и заскулил. Тонкий и жалобный звук мало соответствовал огромному размеру животного.
– Видно, хозяин его был. У вас еще хоронят покойников с лошадьми, собаками, рабами, и так далее? – спросил Горм.
– Кое-где хоронят.
– Я думаю, может и здесь такое вышло. С одной разницей. Мой меч одолжен у предка. Дохлую лошадь так не одолжишь. То есть, можно, конечно, одолжить, но не очень понятно, зачем – она отправилась в мир мертвых. А пёсик был, как этот меч – и там, и тут, можно его позаимствовать, если сказать правильные слова. Пошли пока, разгребем эту землю, чтоб снова по ремню не лазить, и попробуем лук сделать, пока свет есть…
Когда Горм и Кнур вернулись с будто бы луком – несмотря на непотребный вид, стрела, выпущенная из него, летела саженей на сорок, – пес лежал в изножье гроба, положив голову на лапы, и всем своим видом выражал намерение на этом месте и умереть. Он попил еще воды, но попытки Горма выманить его наружу, даже с использованием драгоценного кусочка сушеной утятины, были безуспешны.
