– Перко, огонь! – крикнул Алиэто. – Не дай им уйти!
– Он тебя уже не слышит, – один из оставшихся в живых стратиотов направил на кормовую ксилокастру телескоп.
И невооруженному глазу было видно, что сифонист второго сифона безжизненно повис на рукоятях стрептона. Тира повернула назад свое оружие, насколько могла, но дыхание дракона только пало, пылая, на волны.
Под небом вздулись, отразившись в море, две огненные сферы. С запозданием, до Мудрости Осфо донесся гул. Келандион Долготерпение Алкио, окруженный полутора дюжинами драккаров, часть из которых тоже горели, полностью потерял ход. Видя неизбежность поражения, сифонисты поступили согласно данным Четырнадцати клятвам, подняв давление в пропиронах выше красной черты и уничтожив себя, оружие, и варваров, охочих до его сокровенного завета.
Разорванный взрывом парус Мудрости Осфо затлел и вспыхнул. Лучи вокруг белого дерева, на миг отразив игру огня, рассыпались по ветру. В драккаре, уже готовом отсоединиться от правого борта келандиона, один варвар указал другому на крылатый шлем Тиры, прокричав что-то, заканчивавшееся дикозвучащим словом «дротнинг.» Вмиг, через борт вновь полетели верпы, и северные дикари устремились в направлении ксилокастры.
– Мы их не отобьем! – Алиэто метнул последний дротик. – Их слишком много!
Варвар внизу принял бросок на подставленный под углом щит. Соскользнув, метательное орудие воткнулось в доски палубы. С громким треском и ритмичными выкриками, нападавшие принялись рубить дубовую дверь в ксилокастру.
– Анасса, к батибарису! – Йеро вынул из ножен парамерион.
– Погоди!
На крики варвара, к Мудрости Осфо приближалось еще один северное суденышко поменьше. Его кормчему и гребцам почему-то тоже вдруг возжелалось напасть на горевший и полностью потерявший ход келандион – настолько, что они неосмотрительно оказались в радиусе поражения сифона. Анасса слегка опустила стрептон и, наступив на базис, повела соплом влево-вправо, превращая снеккар в плавучий погребальный костер. Те, кто сидел за веслами, даже не смогли издать предсмертных криков – жар пламени превратил их гортани и легкие в уголь.
– Аркилло, они будут твоими слугами в чертогах ожидания на западном берегу! – Тира повернула рычаг, перекрыв ход горючей смеси в стрептон, и, отстранив Кирко, выкрутила до упора винт, управлявший клапаном, который в свою очередь питал пламя под пропироном.
Огонь загудел под котлом, в котором зашипело и забулькало.
– Теперь бежим! – на ходу срывая перчатки и избавляясь от защитной личины, анасса устремилась к лестнице вниз, по дороге крикнув в переговорную трубу: – Спасайтесь!
Тира, Алиэто, другие оставшиеся в живых моряки, и схоласты побежали вниз. Когда отступавшие были примерно на полпути, на уровне палубы, петли двери не выдержали очередного удара боевого топора.
– Ней бана дротнинг! Фа квикр! – проревел голос, призывая брать кого-то живьем. Этот приказ вряд ли относился к Алиэто, едва увернувшемуся от метательного ножа.
Стратиот вытащил нож из дерева и неуверенно взял его туго перевязанной левой рукой, вдобавок к короткому мечу в правой.
– Бегите, я их задержу!
Не говоря ни слова, Йеро встал рядом с рыбаком, выставив вперед более длинное лезвие парамериона.
– К батибарису! Скорее! – Кирко, в нарушение всех писанных и неписанных правил, схватил Тиру за руку и потащил ее в направлении занимавшей большую часть переднего отсека трюма машины из соединенных заклепками и лужением бронзовых листов со включениями из горного хрусталя, отдаленно напоминавшей пропирон оставшегося наверху и вот-вот готового взорваться сифона.
Батибарис, будучи тайной, тем не менее не входил в состав мистерий. В несколько более простой форме, он был изобретен Осфо Мудрым, в свою очередь вдохновленным описанием водолазного колокола в одной из древних хроник. Все, что добавил Кирко, был энергетически чуть более осмысленный привод, да насос для подкачки свежего воздуха с поверхности. Вслед за Тирой, в узкую горловину входа, зиявшую в верхней половине полусферического носа батибариса, нырнули моряки. Кирко некстати замер – в скученном пространстве оставалось одно лишнее место.
– Йеро? – схоласт посмотрел вверх.
По ступенькам, глухо постукивая, скатилась отрубленная голова Алиэто.
– Кайро, Тира анасса! – последний боевой клич рыжебородого схоласта потонул в реве варваров-монолатристов
[156]
, взывавших к Одину, и топоте подкованных железом сапог по тиковым ступеням.
Кирко снял масляную лампу с бронзового крюка и бросил ее на пол. Стекло разбилось, горящее масло побежало к вымоченному в растворе помета дракона тросу с сердцевиной из длинных мешочков с тем же веществом в порошке, уложенному вдоль досок дна вокруг батибариса. Схоласт просунул ноги в отверстие, помогая себе руками и пятками, скользнул внутрь, и, затворив крышку, принялся на ощупь по одному закрывать эписпастры – бронзовые зажимы, герметически сдавливавшие кольцо из промасленной кожи по периметру крышки. Цилиндрическую внутренность судна озарил трепещущий свет еще одного масляного светильника. Вдруг весь батибарис оглушительно загремел. В паре мест в обшивке появились вмятины от ударов варваров. Раздался продолжительный и еще более громкий треск, за ним – гул воды и бульканье. Схоласт, пару раз основательно ударившийся о различные торчавшие предметы, подполз к манометру. Этот был сделан из закрученной в спираль медной трубки, слегка распрямлявшейся под давлением извне. Батибарис мог безопасно погрузиться на глубину в десять саженей, отмеченную соответствующим знаком на манометре. Больше – и бронзовый цилиндр с двумя полусферами на концах не выдержал бы воздействия гидростатических сил, вместо средства спасения превратясь в наполненный водой саркофаг. Бульканье стихло, так что стали слышны дыхание моряков и Тиры, поскрипывание кожаных уплотнителей, и странные звуки, издаваемые бронзовой обшивкой.
– Ахарно, Галео! По моему слову, тяните за красные рычаги! – напомнил Кирко двум морякам, ответственным за сброс груза.
Схоласт пытался сосчитать удары собственного сердца, пока кончик трубки не достиг отметки, но сердце колотилось слишком быстро. Наконец, манометр приблизился к отмеренному в предыдущих погружениях давлению.
– Сбросить груз!
Стратиоты дернули рычаги. От этого должны были втянуться вовнутрь стержни, до того продетые в кольца, соединявшие батибарис с прямоугольным куском дна Мудрости Осфо, утяжеленным толстым свинцовым листом. Но варвары могли успеть повредить механизм, да и от взрыва, освободившего подводное судно, стержням тоже досталось. Батибарис качнуло, кончик медной трубки дошел до метки, перевалил за нее, замедлился, и все-таки остановился.
– Гребцы, вперед!
Моряки, согнувшись, сидевшие лицом к лицу на узких скамьях вдоль стен, схватились за деревянные рукояти, внутри которых проходил привод, выкованный из стали и изогнутый последовательностью прямых углов – вверх, назад, вниз, назад – и так до кормовой полусферы, за втулкой в которой привод заканчивался механизмом, двигавшим лопастями двойного рыбьего хвоста. Каждый гребец сделал привычное движение, словно схватившись за рукоять весла, привод пришел во вращение, парные хвостовые лопасти закрутились друг другу навстречу, и батибарис поплыл, подобно бронзовому киту. Кирко лег на живот, так что перед его глазами оказалась пластина из горного хрусталя, за которой зеленела вода, и потянул руками за рычаги, управлявшие передними плавниками, направив батибарис параллельно поверхности. Рычаги подавались с большим трудом. Сзади хрустнуло.
