– Почему не удержим? – кузнец соединил кусок с другим. – Их флот вместе с красной владычицей на дне?
– Этого Йормунрек и хотел. Без красного флота, весь Мидхаф наш. Теперь слушай. Нашего войска всего осталось меньше двух тысяч. В одном Этлавагре народу тысяч пятьдесят, если не больше. Почти как в Альдейгье. Одно дело по такому городу набегом пройти, это мыслимо, а сесть в нем, да еще без языка, ну никак не выйдет. Позавчера вот двое сноргов забрели в… как его… вонючее такое место под холмом… Птокотио, так сегодня утром их голых и зарезанных выловили из гавани. Нам повезло, что в этот загородный дом на постой попали – и к гавани близко, и все время за меч хвататься не надо.
Со двора донесся странный звук, как будто тошнило мамонта. В прямом противоречии с только что сказанным Гормом, Торлейв схватился за меч и выглянул наружу. Кривой, спавший на солнышке в куче изрубленных дроттарами и, скорее всего, некогда прекрасных и драгоценных расписных полотен, повернулся на другой бок, не выпуская из любовных объятий огромный винный кувшин, опустошенный до последней капли. Его храп на время затих.
– Потом, дело не только в том, сколько в битве потеряли, – добавил старый кораблестроитель, успокоившись и садясь за стол. – О ком мне пьяный тролль напомнил… Как же, Адальстейн с дружиной домой ушел, мол, чтоб снова альбинги не напали.
– Верно, и Берг-Энунд, – охотно согласился Горм. – За Эгилем. Ну как он его найдет…
Все (за исключением Хана, слишком занятого костью, и Кривого, продолжавшего спать) рассмеялись. Оторжавшись, Кнур потер левую сторону лица.
– Это чей подарок? – Горм уставился на недавно рассеченную скулу кузнеца. – С корабля сходил, вроде не было?
– Это я с земляком повздорил. Не поверишь, из-за богов.
– А ну расскажи, из-за каких богов? – тут же встрял Щеня.
– Будет тебе с богами, откуда земляки? – своевременно приземлил разговор Горм.
– Венеды из Эйландгарда, – объяснил за кузнеца Торлейв. – Их ладьи уже в гавани стояли, торговать пришли. Когда наш флот подошел, видно, решили под шумок цены-то и сбить. Между делом, полно добычи из дворца утащили, что наше войско снести не смогло.
– Так все-таки, что с богами? – настоял знахарь.
Закончив собирать шестерни и прочие куски, обертывать их в бумагу, и складывать все добро в особый кузовок, именуемый «бебень,» Кнур бережно закрыл бебень крышкой, перекинул лямку через плечо, распрямился, и подошел к столу, оглядывая выбор пищи. Помимо примерно трети барана, в наличии имелись местная выпечка, подслащенная медом и зажаренная в кипящем оливковом масле, виноград, большие и не очень острые перцы, и крепко соленый овечий сыр. Запустив в рот штуковину из жареного теста с дыркой посередине, кузнец отрезал себе щедрый ломоть сыра и сообщил:
– Эо уа ооиы, фо о…
– Прожуй? – предложил Щеня.
– Этот дурак говорил, по-тански Один, а по-нашему выходит Чернобог! – несколько более понятно повторил Кнур. – Еще говорил, что Свентана, Кром, и Яросвет – вообще не исконные боги, а все кузнецы да грамотники, что Чернобогу не служили, как помрут, в нави песью мочу пьют. Ну, я ему за дедушку Носко в ухо засветил, а он за нож!
Кнур показал на скулу.
– А ты-то, ты-то? – Щеня был явно возмущен.
– Я-то молотком, ажно из ушей мозги полетели. А тут его ватажники подоспели…
– И что?
– И искрошили меня в лапшу! – кузнец ухмыльнулся. – И впрямь могли бы порубить, не позови Тиус на подмогу Ансилу и еще пару гутанов.
Согнувшись, чтоб не удариться о дверной проем головой, в палату вошел Родульф, повел носом, и поведал:
– Сминта старая говорит, еще полчаса, и баня прогреется! Самое время, а то ты, Щеня, провонял хуже тролля!
– Что воняет хуже тролля? – спросил шедший за Родульфом Скегги.
– Один венед или два тролля! – не думая, ответил скальд-сквернословец.
– А по правде, твой подкольчужник, – порадовал Родульфа Горм. – Давно пора новый сработать, а то тухлой овцекоровой на рёсту уже разит. Хотя и тролля пора помыть…
– Погодите вы с немытыми троллями, тут может истина открыться! – Щеня наморщил лоб. – Если Один и впрямь Чернобог… все зло в его власти… похоже, похоже… стой!
Знахарь отвесил себе затрещину. Движение что-то напомнило Горму. Ученик Круто уставился на ярла, моргнув рыжими ресницами, и выпалил:
– Мы с тобой оба служим злу!
– Это как?
– Чернобог – бог зла. Бог Йормунрека – Чернобог. Нам отдает приказы Йормунрек, а им верховодит бог зла. Значит, мы служим злу!
– Пойду я, – сказал Торлейв, поднялся и вышел из палаты.
Сигур, тоже сидевший за столом, с недоверием проводил его глазами:
– Ты, Щеня, поменьше языком трепал бы…
– Верно, – согласился ярл, – Хоть Торлейва нам бояться, я чаю, не след. Он-то как раз языком не треплет. Да и сам Йормунрек… Вы со Скегги и вправду думаете, ему уже про ваши речи не донесли?
Скегги побледнел и осенил себя непонятным знамением – что-то наподобие меча Крома под звездой Свентаны в круге Яросвета.
– Он послушал и только обрадовался: «Пусть боятся, да, я такой – тьмой облечен, тайной наделен, и право имею.» Вот дроттары, те на вас злобу держат. Меньше, правда, чем на меня с Торлейвом, или на того же Адальстейна. Фьольнир и присные – вот точно Чернобоговы слуги, не нам чета… Йормунрек как раз нас от них защищает.
– Нужна мне была его защита, как сурначенной козлопердолине уд во лбу, – пробормотал Родульф, затем на всякий случай добавив и пару отборных танских ругательств.
– Не служим мы ему, не служим! – присоединился к Горму Скегги. – Даже если и ваш венедский Чернобог Йормунреком вертит, все равно! Если ты, например, конунг, а у тебя есть ярл, а у него есть бонд, бонд отвечает ярлу, а не тебе!
– Так-то оно так, но если конунг рассылает по фюлькам ратную стрелу, собираются и ярлы, и бонды… – Горм не был убежден этим рассуждением. – Зло, зло… Уж больно слово расплывчато. И как это мы злу служим?
– Как, как… Я Йормунрековых карлов лечу, слежу, чтоб какая болезнь их не взяла. Ты им довольствие считаешь, проверяешь, чтоб каждый был накормлен, напоен, и свою долю добычи получил, не говоря уж, что с понятием их в бой ведешь, чтоб ни один зря не полег. Без нас, он куда больше бы воинов потерял, а значит, меньше б зла сделал?
– Но посмотри по-другому – ты клятву дал, всех больных и раненых лечить. Я клятву дал, дружину спасти. Какое ж зло может выйти из верности клятвам? Наоборот ведь, оно все от клятвопреступления? И потом, взять вот этого барана, – Горм отрезал себе еще кусок. – Мы его едим, нам это добро. А умей бараны говорить, увидели нас и сказали б: «Вон злодеи, брата нашего пленили, убили, и пожирают.» Что зло барану, то добро бонду?
