– Добрая парочка, – одобрительно сказал Ламби.
– Да, Хёрдакнут уже Горму посоветовал их случить под следующую зиму, – согласился Ньолл.
Ловчий в ужасе посмотрел на старого ватажника:
– Так они ж обе девочки!
Ответное выражение того было исполнено удивления:
– Как девочки? Где ты видел девочку с такой мотней?
– Ты, старый, совсем с глузда съехал? Стой, ты про какую парочку?
– Ясно про какую, про Хана с Йи Ха! Мне щеночка бы, хоть не с первого помета…
– Животновод… Я про ту парочку, что себе Хельги оторвал, – наконец внес ясность Ламби.
– Наша лучше, – тут же встрял Каппи. – Порода древняя, сразу видно! Сама выше, а ступня на полвершка у́же!
– А отчего вообще женщины тингом верховодят? – возмутился стоявший за Ньоллом незнакомый старик. – Сказано: «Один муж, один голос.»
– Винландские девы – свидетельницы и переводчицы, – слегка снисходительно объяснил ловчий. – А Тира – владычица Этлавагра, последняя в своем роду.
– Все равно непорядок. Она же за Гормом замужем, стало быть, он владыка Этлавагра! – возразил старец.
– Вот ты ей это и скажи, – предложил Ламби.
Вместо того, чтобы последовать совету, незнакомец отодвинулся вглубь толпы, недовольно бурча себе под нос.
– Слушай, а что Тира тебе перед тингом говорила? – спросил ловчий у сапожника.
– Скоро узнаешь, – ответил тот.
Народ продолжал прибывать, и свободного места внутри Тингвелля уже почти не осталось. Роал взгянул вверх на Сунну и что-то спросил у стоявшего недалеко от него Щени. Жрец, прищурясь, смерил положение светила в небе относительно камней Кромова капища и кивнул.
– Полдень скоро? – спросил Соти.
– Тише вы, начинают, – Ньолл указал в сторону скамьи Йокки.
Там, Роал махнул рукой в направлении капища. По склону начал свой спуск Рери, жрец Крома и носитель древнего звания «го́ди,» что-то рассказывая ведшим его под руки ученикам. Дуновение ветерка донес обрывок до собравшихся в Тингвелле:
– …Но и мясо глазоедца-рыбы не спасло память его от пламени, и ныне лишь брусника и мед служат ему пищей.
[184]
Наконец, ветхий го́ди, на чьей голове во все стороны торчал седой пух, шевелимый даже самым слабым движением воздуха, достиг подножия Холма Закона. За левым плечом Рери торчала рукоять огромного железного меча. Старец потянул к ней правую руку, ученики поспешно раздались в стороны. Ярлы, их жены, и законоговоритель почтительно встали. Плавно вытащив преувеличенно большое черное лезвие (единственное оружие на тинге), жрец воздел его к небу и надтреснутым, но довольно сильным голосом возгласил:
– Небесный свод четыре столба несут,
Опора престола – лишь правый суд.
Когда пристрастье судит, близка невзгода,
Закон – владыки гордость и мир народа.
[185]
Старец уверенным движением, помогая себе левой рукой, отправил меч обратно в ножны, висевшие за спиной, и остановился в легком замешательстве, пока ученики вновь не взяли его под локти: Рери был слеп, как крот.
– Так сказал Йокки, кто знал Крома, – голос Роала был низким и хриплым. – Тинг открыт. Нужно ли кому объявить об убийстве, похищении, или другом преступлении, как требует закон?
Законоговоритель обвел толпу взглядом. Тира встала, держа в руках веленевый свиток.
– Тира Осфосдоттир, говори.
– Это письмо от Адальфлейд, хранительницы Меркланда, она просила меня обратиться к тингу с объявлением об убийстве.
– Защищает ли хранительницу Меркланда наш закон, и есть ли у нее поручитель на тинге? – спросил Роал.
– Я поручитель Адальфлейд, – Хёрдакнут поднялся, опершись на посох. – Она мне родня через Сигвартову жену. Да и убийца многим тут знаком.
Роал кивнул.
– Есть ли другие необъявленные убийства? Нет? Читай, Тира Осфосдоттир!
Анасса развернула начало свитка и начала:
– «Го́ди, законоговорителю, ярлам, и бондам Танемарка, приветствия от Адальфлейд, хранительницы Меркланда.»
– Тира помогла ей с письмом? – шепнул Хёрдакнут Горму.
– А ты как думаешь? – ответил тот.
– «Я призываю благословение богов на Танемарк, землю друзей моих и родичей. Да родится ячмень в изобилии в ваших полях, да будут сети полны рыбой, и да ловится дичь в лесах.»
Бонды одобрительно зашумели.
– «Я призываю вас в свидетели того, что я обвиняю Фьольнира, сына Ингвефрея из Хроарскильде, в том, что он преступил закон и вместе со своими дружинниками напал на моего лендманна Ро, сына Ринка, нанес ему раны мозга, внутренностей, и костей, которые оказались смертельными и от которых Ро умер. Я объявляю о шести свидетелях этого убийства…»
– Фьольнир наш, оказывается? – удивился Энгуль.
– Мальчишкой послан в Эстра Арос в учение, – подтвердил Ньолл.
– Выучился, – злобно сказал Снари.
– Был бы не наш. Что б с ним. Делать нашему тингу, – заключил Ингимунд.
– Тише вы, слушать мешаете, – одернул кто-то сзади.
– Список энгульсейских имен. Очень занимательно слушать, – чуть потише пробурчал Энгуль.
– «Также я обвиняю Фьольнира, сына Ингвефрея из Хроарскильде, в том, что он преступил закон и вместе со своими дружинниками напал на Тобритана, сына Вульфа, старосту деревни Гримсторп, и повесил его за шею, отчего Тобритан задохнулся и умер. Я объявляю имена шести…»
– Много еще там убитых? – перебил Роал.
– Сто тридцать мужчин, пятьдесят девять женщин, и девятнадцать детей. Горм, помоги мне, – анасса перехватила свиток, крепко держа его верх в правой руке.
Ярл поднялся, взялся за деревянные рукоятки и потянул, шагая назад, отчего свиток развернулся перед законоговорителем на всю пятисаженную длину. Хан вздохнул и опустил голову на лапы.
– Каждое убийство засвидетельствовано перед законом, – сказала Тира. – Свидетели принесли клятвы. Кроме того, дружинники Фьольнира нанесли тяжкие и еще не излеченные раны мозга, внутренностей, или костей еще девяносто двум мужчинам, двадцати женщинам…
– Долго будет продолжаться это занудство? – шепнул Соти своему приятелю Али. – И так вроде все знают про Фьольнировы набеги?
– Молчи. Закон. Требует расстановки, – осадил молодого дружинника, вернувшегося из Винланда, Ингимунд.
Сунна, даром что только что повернула колесницу на зиму, пригревала почти по-летнему, но с севера стал задувать прохладный ветер. Йи Ха свернулась в клубок рядом с Ханом.
