– Горм ярл? – крикнул с форштевня Осла Торфи из Гадранбира, города на восточном берегу Килея, через который шла морская торговля с Этлавагром, Пиматолумой, и серкландскими портами. – Бейнир конунг велит уцелевшим кораблям идти в Скиллеборг!
– А ты что велишь? – проорал Снари Эгильссон, стоявший за прави́лом.
– Погодите! – Кнур протянул руку на юго-запад.
Змей Бурунов на всех парах вторгся в скопление кораблей. Удар булыжника снес верх его мачты над эзельгофтом, изображение змея на носу горело, вспыхнув после скользящего столкновения с обломками, зажженными громовой йотунской бочкой, на корме, борта поднимались никак не выше, чем на пять вершков над водой. Один из снеккаров Йормунрекова флота вышел наперерез Змею. Кормчему и гребцам суденышка никак нельзя было отказать в смелости – их попытка закрыть черный корабль от удара была почти наверняка самоубийственной. Змей смял нос снеккара, но столкновение нанесло урон и большему кораблю – штаг лопнул со звуком, похожим на удар бича, и таким громким, что спустя насколько мгновений, он достиг Горма и его немногих выживших ватажников. Мачта зашаталась, по туловищу Змея словно пробежала судорога, но он продолжил движение к уже ничем не защищенному борту Йормунрекова чудовища. Бревно со стальным наконечником расщепило доски обшивки на несколько пядей ниже уровня воды. Мачта Змея рухнула на паровой котел. Из клубов пара, в воздух полетели обломки обшивки, обрывки снастей, и рогатые бочонки. Некоторые из последних упали в воду, один – на настил Змея, и пара – внутрь черного корабля. Три странных огненных цветка расцвели у входа в гафлудиборгскую гавань, на миг озарив волны и корабли светом ярче закатных лучей Сунны. До захваченного йеллингской дружиной драккара донесся рокот, за которым последовал раскатистый гул.
Когда дым и пар рассеялись, от Змея осталось только несколько кусков обугленного дерева, шипевших на волнах. В правом борту «удохреноматки,» по определению Родульфа, образовалась дыра до самой воды, в которую запросто могла въехать тигрь верхом на верблюди. Ватаги на захваченном драккаре и на Осле Отлива радостно заорали, некоторые даже заколотили мечами по щитам, бортам, и чему придется.
– Какая смерть! – с восхищением сказал Каппи.
– Можно только позавидовать, – согласился Родульф, против обыкновения не прибавив никакого сквернословия, настолько ему было плохо.
– Единолично повернул исход битвы. Он знал, что ему суждено, – мечтательно промолвил Сигур – похоже, мак наконец начал действовать.
– Кром, тони уже, черное страшилище! – Торфи поднес к глазу наблюдательную трубу на цепи. – Оооо…
– А? – Арнгрим Белый, сидевший в первом ряду гребцов на Осле, безуспешно пытался разглядеть происходившее невооруженным взглядом.
– Кто-то знает свое дело, – с досадой объяснил Торфи. – Они сбрасывают в море камнеметы со стороны пробоины. Я даже вижу, кто верховодит – высокий, борода седая ниже пояса.
– Торлейв, – довольно уверенно предположил Горм. – Не зря его Мудрым прозвали.
– Это еще что! – с еще большей досадой воскликнул Бейниров карл с трубой.
– Что, скажи хоть! – сказал Арнгрим.
– Они что-то странное с парусом делают. Разворачивают его, мажут какой-то дрянью…
Черное страшилище, за счет решительных действий Торлейва приобретшее крен, поднявший пробоину выше уровня воды, снова возобновило движение в сторону гавани. У пробоины, несколько карлов разматывали парус, облитый дегтем, пытаясь прикрыть дыру, словно рану пластырем.
– Кром! – Горм в досаде хлопнул себя по колену и взвыл от одновременной боли в ноге, в спине, и еще в нескольких местах.
Лица его товарищей, только что вновь озаренные надеждой, снова погрустнели. К югу, драккары Йормунрека окружали схлестнутые вместе канатами последние корабли Бейнира. С мачты одного из меньших Йормунрековых кораблей, кто-то стал махать прямоугольным полотнищем в сторону Осла и захваченного драккара.
– Быстро! Все изобразили драку! Ослиная ватага – а ну напали на нас! – гаркнул Горм, выхватывая меч и делая нарочитое рубящее движение в направлении Торфи.
– Ты чего. Это? – спросил Ингимунд, сидевший в трех рядах за Арнгримом, тем не менее поднимая из-за ларя копье.
– Они видят их корабль рядом с Бейнировым, – пояснил Горм, обмениваясь ударами с Торфи, – мы сражаемся, откуда им знать, что это уже не их корабль? Кнур, помаши им чем-нибудь тоже, и давай к нам в якобы драку!
После отмашки кузнеца, Йормунреков карл начал спускаться с мачты, вроде бы успокоившись.
– Черный корабль зайдет за волнолом, сажаем гребцов с Осла в драккар, – Горм перестарался, с борта отражая невзаправдашний выпад Торфи, и чуть не плюхнулся в море. – Берем длинноухого опять на веревку, и идем в Скиллеборг.
– А не достойнее ли стоять до конца? – предложил Снари с кормы Осла.
– Ты рассуждаешь по чести, но как карл, – объяснил Торфи, прикрываясь от Гормова удара сверху. – Но Бейнир, он рассуждает… Ярл, лупи полегче? У меня от твоего рунного клинка уже все лезвие в щербинах! Бейнир, тот решает, как должно конунгу. Битва за Гафлудиборг проиграна, война за Килей только началась. Слушай мудрость Горма ярла!
– Мудрый Горм ярл, ты так теперь всю жизнь и будешь ходить с топором в спине? – снова вступил Щеня. – Топор в спине – это вредная привычка, я тебе как знахарь говорю. Если подсесть на топоры в спине, очень скоро одного мало покажется…
Глава 37
На холмах западной земли, оголенные от листьев ветви деревьев чернели над припорошенной снегом и подмерзшей почвой. У реки, впадавшей в залив, раскинулось небольшое поселение – пара длинных строений с полукруглыми крышами из вязовой коры, судя по виду, переживших уже не одну зиму, один длинный дом поновее под странно выгнутой двускатной кровлей, с десяток пристроек и ухожей, и причал, у которого качалась длинная лодка без мачты размером посередине между драккаром и снеккаром. Несколько суденышек поменьше были вытащены на берег, где снег был слизан приливом, пришедший за которым отлив обнажил сырой песок. Поселение было ограждено откровенно халтурным частоколом, рассчитанным, по его виду, на то, чтобы отвадить скорее крупных, но хилых и нелюбопытных четвероногих, нежели сильных и целеустремленных двуногих. Из дымоходов в крышах трех больших домов поднимались сизые струйки. Более мощный дым валил из каменной трубы рядом с одним из сооружений поменьше, откуда доносились удары молота.
– Смотри-ка, кузня! – Бойко указал в направлении ухожа с трубой.
– Сотник Вестимо, – просопел в бороду Дедило и вытер нос.
– Что они поют? – Птаха прислушалась.
Из дома под двускатной кровлей из дранки действительно доносилась песня. Ее пели и мужские, и женские голоса. Красивые звуки, правда, то ли наотрез отказывались складываться в слова, то ли складывались, но в полную бредятину.
– Блудницы, блудницы, серебра нет, – пытался разобрать Хельги с борта Губителя Нарвалов. – Понятно, на две оравы блудниц никакого серебра не напасешься. Нет, дальше про длинную осу… почему теперь блудницы мохнатые? Я сдаюсь. Это не танский, не венедский, не Само, и даже не язык, на котором до Фимбулвинтера говорили в Вёрдрагнефе.
