Мои конники заканчивали перевязывать раны. Не обошлось и без потерь. Мы привязали тела погибших к крупам лошадей и повезли в лагерь. Похороним их с почестями в братской могиле.
Ехали назад не спеша – устали. А в голову лезли мысли: «Укрепи Плещеев лагерь да выставь вовремя дозоры, глядишь – и удалось бы избежать сегодняшней мясорубки». Полегли татары, так и наших сколько убито. Горько было видеть на обратном пути, сколько тел погибших воинов русских на лугу лежит.
И, едва вернувшись в стан, я распорядился:
– Полсотни пешцев роют братскую могилу, все остальные – рубят деревья и ставят частокол вокруг лагеря. Конникам после боя – отдыхать.
Возроптали было пешцы, дескать – не на год пришли, зачем лишняя работа, да как поговорили они с конниками и узнали, сколько воинов вологодских полегло из-за того, что татары напали на незащищенный лагерь, примолкли – сами осознали, сколь тяжек труд воина на войне – не только копьем да саблей сражаться. Ну и славно – не пришлось заставлять.
И вот могила готова. Подошли отдохнувшие конные ратники. Прервав работу, подтянулись пешцы. Мы снова провожали в последний путь погибших «за други наших» воинов, склонив над их телами полковое знамя…
К вечеру ратники успели вкопать по периметру столбы в человеческий рост, заостренные сверху. Столбы стояли не вплотную, а с зазором. Человек не протиснется и лошадь не пройдет, а экономия бревен и труда налицо, потому такое ограждение и называется не стеной или забором, а частоколом.
Для выезда оставили только два промежутка – в сторону реки и в сторону деревни. У проемов на ночь я выставил крепкие дозоры, сами проемы на ночь закрыли переносными бревенчатыми «ежами».
В эту ночь я спал спокойно. Опыт приходит после того, как сам допустишь ошибки или увидишь промахи у других. И еще один вывод я сделал: быть хорошим воином – одно, а воеводой – другое. Мыслить надо масштабнее, просчитывать действия противника, прикрывать наши уязвимые места, постигать хитрости военные – «стратегемы», как их называли, тогда и потерь будет меньше.
Вот с огненным боем совсем худо. Пушечек бы нам, хоть парочку, да пищалей. У других полков есть, только сводный полк обделили. Надо будет у князя Одоевского спросить или в Москве, в Пушечном приказе, с дьяком, ведающим оснащением войска, поговорить, причем даже не просить, а требовать. В конце концов, не для себя, не для личных нужд – для дела государственной важности.
Утром, после завтрака, послышались отдаленные раскаты грома. Все удивленно смотрели на небо – ни облачка! До меня не сразу дошло – да ведь это пушки стреляют. Далеко стреляют, и их много. Одиночный выстрел не дает такого эффекта. Палят залпами, стало быть – ситуация серьезная. А ведь все пушки почти собраны в большом полку, под рукою князя. Стало быть, татары нанесли главный удар там. Жаркая, наверное, сеча кипит…
Руки зачесались поучаствовать, да невозможно. Надо стоять там, где указано главным воеводой войска. У каждого свой участок обороны.
Пушки громыхали до полудня, потом стихли. Все гадали: «Чья взяла?»
А вскоре прискакал посыльный из дозора.
– Татары, вдоль реки скачут. Сколько их – понять невозможно. Похоже – бегут из боя, ни бунчуков нет, ни заводных коней.
– Тревога! Всем в седло! Пешцам занять оборону в лагере!
Забегали ратники. Пешцы бежали к выездам, становились в ряд, выставив копья. Лучники пристроились у щелей между бревнами частокола.
Я же во главе конной части полка наметом вылетел из лагеря и помчался по берегу, вверх по течению реки. Справа от меня скакал Денисий.
Из-за поворота навстречу нам вывернула нестройная группа конных татар. Группа-то потрепана, многие без щитов, а у кого они и расколоты. Завидев нас, они стали осаживать лошадей и разворачиваться. Явно настроены убегать, а не принять бой.
А у нас кровь кипела, поэтому пришпорили коней. Догнали – все-таки татарские кони уже выдохлись, а у нас застоялись, и потому несли нас легко.
Мы начали рубить тех, кого догнали. Собственно, это был не бой, а избиение. Многих порубили, но когда береговая полоса перешла в луг, татары рассыпались по нему, уходя от погони поодиночке.
– Стой! Прекратить преследование!
Мы и так уже отдалились от лагеря на пять-семь верст. И еще вопрос – не появятся ли новые татарские группы. За одиночками будем гоняться – все силы распылим.
Возвращаясь обратно, бойцы соскакивали с коней и забирали оружие у убитых.
Ко мне подскакал один из конного десятка – не моего – молодого боярина.
– Воевода, посмотри, что я нашел. – И протянул мне небольшой мешок в четверть пуда весом. Я развязал его – монеты, серьги, ожерелья, цепочки. Успел награбить, гад!
Когда приехали в лагерь, я собрал бояр и поделил ценности. Пусть сами своим людям раздадут. Трофей – никуда не денешься! В казну взятое на саблю не сдают. Государю достаются в войне взятые города и завоеванные земли, а уж воинам – все, что у чужеземцев представляло ценность и что можно унести в руках или увезти на лошади. Пленных у нас не было, а – тоже товар неплохой. Русские выкупали у татар своих воинов, татары у нас – своих.
Подобранное у убитых татар оружие, щиты и прочее железо тоже поделим, но уже после похода. В основном железо у татар неважное, но, случается, попадаются просто удивительные сабли персидской работы – с отличными клинками, удобными рукоятями, инкрустированными самоцветами, в богато отделанных ножнах.
Возле каждого боярина собрались его люди, начался оживленный дележ ценностей.
Внезапно его прервал ворвавшийся в лагерь посыльный. Он осадил коня в двух шагах от меня.
– Воевода, обоз татарский недалече!
– Где?
– За холмами.
– Охрана велика ли?
– Десятка два. Подвод груженых с полсотни будет, пленных гонят.
Насчет обоза я бы еще подумал, а вот невольники? Надо освобождать!
– По коням! – закричал я. – Показывай дорогу.
Не успев толком передохнуть, ратники садились в седла, и вскоре полторы сотни конных уже мчались во весь опор. Всех конных я брать не стал, а пешцы так и остались в лагере.
Вдали, у опушки леса, показался обоз. Завидев нас, часть татар бросились наутек, но большинство из них – всадников пятнадцать – решили вступить с нами в бой, практически не имея шансов на победу. Самое гнусное – несколько крымчаков принялись рубить связанных беззащитных пленных.
Я махнул рукой Денисию:
– Видишь непотребство? Займись ими, пленных надо сохранить. Если кого из татар возьмешь живыми – совсем хорошо будет.
Удивился боярин, но слова не сказал, махнул своим конникам рукой и, забирая вправо, помчался к обозу. Крымчаки, по своему обыкновению – издалека, – начали стрелять из луков.
