– Возьми тряпку, вытри!
Слуга дрожащими руками вытер натекшую воду, мы же с Андреем аккуратно развернули одежду и разложили ее на полу.
Я внимательно стал рассматривать последнее уцелевшее свидетельство гибели боярина, надеясь восстановить картину его убийства и обнаружить детали, проливающие свет на события десятидневной давности. Кафтан немного поношен, обшлага у рукавов пообтерты, но ткань хорошей выделки, не иначе – английское сукно. На спине, напротив сердца, красовалась прореха. Я прикинул: сантиметра четыре – четыре с половиной длиной. Перевернули кафтан. Тут тоже была прореха, но маленькая – не более сантиметра. Точно – выходное отверстие.
– А скажи-ка, любезный… э… э…
– Агафоном меня назвали родители.
– Агафон, а боярин толстый был?
– Не сказать, что толстый, дородный – это да.
– Андрей, встань рядом со мной.
Андрей подошел ко мне.
– Агафон, посмотри – у боярина какая фигура была? На кого из нас он был более похож?
– Дык вы оба худосочные будете.
– Андрей, иди надень тулуп.
Андрей, если и удивился, сумел не подать вида – сбегал в сени и вернулся уже одетый, даже шапку натянул.
– Агафон, а сейчас, в тулупе – похож фигурой?
– Вроде похож.
– Андрей, надень кафтан боярина.
– Да он же мокрый и это… в крови, – запротестовал мой помощник.
– Кровь отмоем опосля, надевай.
Андрей поднял с пола кафтан убитого, отжал его – да так, что кафтан затрещал по швам, встряхнул и надел поверх тулупа.
– Агафон, теперь – похоже?
– Телом – вылитый боярин будет, – с ужасом выдавил бедный слуга, не понимая смысла моих действий.
– Вот что, Агафон, найди-ка мне две лучины, да подлиннее.
Я развел руки и показал, какой длины лучины мне требовались. Вскоре Агафон вручил мне их.
– Андрей, подними левую руку.
Андрей поднял руку, а я приложил лучину к его левому боку, совместив в проекции входное и выходное отверстия. Теперь я не сомневался – удар был нанесен сверху, но вот что меня смущало. Выходное отверстие в кафтане было правее, ближе к центру, чем входное. Обычно бывает наоборот. Уж чего-чего, а судебную медицину в институте у нас преподавали неплохо и спрашивали строго. И хоть мне никогда не нравилось возиться с трупами, прочно вбитые знания сейчас помогали.
– Агафон, дай табурет или стул.
– Вот. – Агафон услужливо подставил мне табурет. Он отрешенно исполнял мои приказания, не имея сил возражать.
– Андрей, опусти руку.
Я взгромоздился на табурет, положил ему лучину на плечо и, глядя сверху, попытался совместить проекции прорех. Точно, выходная прореха на кафтане была значительно правее входной. Отсюда вывод – бил левша. Удар сильный, крепкого мужчины, скорее всего – прошедшего не одну сечу, потому как от удара кинжал сквозь все тело прошел. И – обязательно левша. Если бы удар наносился правшой, выходная прореха была бы левее.
– Снимай кафтан.
Андрей с удовольствием разоблачился.
– Ой, тут и тут кровяные пятна на тулупе. Можно я сбегаю, снегом ототру?
– Иди. А ты, Агафон, палку небольшую, чуть больше локтя, найди.
Мелко дрожа, на негнущихся ногах слуга вышел вслед за Андреем, не ведая, что еще удумают служивые из Разбойного приказа и когда же кончится это тяжкое для сердца пожилого сторожа действо.
Оба вернулись одновременно – Андрей и Агафон.
Я повесил кафтан на палку, как на плечики, и попросил слугу подержать. В распахнутых от страха глазах сторожа сквозила вынужденная покорность. Трясущимися руками он взял у меня палку с кафтаном.
Я застегнул кафтан, через прорехи просунул длинную лучину.
– Гляди, Андрей, что видишь?
– Дырки в кафтане, ты через них лучину просунул, – удивился очевидному для себя служивый.
– Лучина – вроде кинжала сейчас. Сзади был удар нанесен, там прореха шире. У кинжала лезвие к рукояти расширяется, а у ножа лезвие прямое. Так?
– Истинно!
Андрей слушал и смотрел внимательно, пытаясь понять ход моих мыслей.
– Подойди ближе, посмотри сбоку. Видишь, лучина сверху вниз идет, стало быть, удар нанесен сзади и сверху, обратным хватом. Так бывает, когда нож или кинжал до поры до времени в рукаве прячут.
– Похоже, – согласился Андрей, глядя на кафтан и ходившую ходуном лучину в дрожащих руках Агафона.
– А теперь самое интересное – кинжал при ударе слева направо в тело боярина вошел.
– И о чем это говорит?
– Убийца левшой был, у правшей удар не так поставлен.
Я вытащил лучину из прорех кафтана и показал, как наносят удар правши и левши. Андрей от удивления широко открыл глаза.
– А ведь и вправду. А мы даже кафтан не оглядели. Так ты сейчас и убийцу назовешь?
– Не торопись, мне еще несколько вещей знать надо.
– Каких же?
– Потом скажу. Агафон, любезный, спасибо тебе, ты нам здорово помог. Мы уходим.
Из груди слуги вырвался вздох облегчения.
– Слышь, боярин, ты убивца-то найди. Душа-то неотомщенного успокоиться не может, сказывают, – среди живых бродит.
– Постараемся. Ну, прощай.
Надев тулупы и шапки, мы вышли. Агафон открыл калитку, поклонился.
– Куда теперь, боярин?
– Андрей, не знаю, как ты, а я есть хочу. Сегодня только завтракал, потом весь день скакал. Устал, и желудок к спине прилип. Веди в трактир. На сегодня все, сам видишь – темно уже. Покушаем – и спать. А с утра за работу!
– Что на завтра намечается?
– Во-первых, надо с охраной дворцовой завтра поговорить – пусть вспомнят, кто в тот день во дворец приходил.
– Так ведь опрашивали уже, даже списки всех, кто тогда был, имеются.
– Где они?
– У меня, в приказе.
– Вот с утра и посмотрим.
– А еще?
– Лошадей бы найти, надо в вотчину голутвинскую ехать.
– Лошадей искать не надо – в приказе есть, вот только далековато имение, туда и обратно – весь день уйдет.
– И что с того? Ехать по-любому надо, поговорить с вдовой, думаю – подсказку она даст.
Андрей от удивления забежал вперед и перегородил мне дорогу.
– Неужто она сообщница?
– Андрей, ты в своем уме? Нет, конечно! Пошли есть, а то ты меня с голоду уморишь.
Мы зашли на постоялый двор, прошли в трапезную. Поскольку еще продолжался пост, народу было мало. Заказали много чего. Мясного не было, потому похлебали ушицы, заев рыбными пирогами, потом – пшенной каши с конопляным маслом, сдобренной сухофруктами, напились сыта с расстегаями.
