– Вот и просьба Эрдени сама собой выполнилась! – рассмеялась Рийо, поглядев на часы. – Концерт твоего друга уже начался.
– Это сколько ж времени прошло?? – ужаснулся я.
– Часа два или ещё больше. Совсем я тебя заболтала!
– Ещё кто кого, – хмыкнул я. – Не зря бабушка говорила, язык – помело.
– В общем, давай, иди и объясняйся с Осокой. А я подойду чуть позже, чтобы не вместе. Думаю, так будет лучше.
А в кафе «Старый горняк» яблоку было негде упасть. Такое впечатление, что послушать барда собрался весь персонал базы, да ещё и с шахт понаехали. Когда я вошёл, Гарик исполнял местную песенку на базик, не том архаичном, а вполне понятном мне – конечно, о любви. Эрдени, устроившись чуть в стороне на краю возвышения, аккомпанировала на голографической клавиатуре своего планшетика. Осоку я тоже увидел сразу. Она сидела за столиком во втором от сцены ряду с двумя девицами из эскадрильи Белых Цапель и Маррен Беренко. Заметив неподалёку одиноко стоящую колонну, которую некому было подпирать, я осторожно пробрался вперёд и прислонился к колонне спиной, стараясь не загораживать вид сидящим сзади. Гарик, тем временем, закончил песню и, переждав аплодисменты, начал балладу из «средневекового цикла». На станции Гилаттер я уже слышал, как великолепно удалась ему «Баллада о борьбе», и вот теперь – «Баллада о времени». Пускай текст понимали одни бреганцы, было заметно: с удовольствием слушают все. Напитки и тарелки на столах преимущественно оставались нетронутыми, а это тоже кое о чём говорило. Голосом, проникновенной интонацией певец доносил до зрителя то, чего не мог выразить словами. Балладу вновь сменила местная песенка. Печальные мелодии чередовались с бодрыми, те – с лирическими, казалось, безо всякого особенного подтекста. Тем не менее, я начинал догадываться, что подтекст, всё же, был, даже не подтекст – настроение. И на эту тончайшую канву невесомым плетением одна за другой ложились строчки, рифмы и целые песни. Я чувствовал, что в этом кружеве скоро будет завязан последний узелок.
Как жизнь без весны
Весна без листвы,
Листва без грозы и гроза без молний,
Так годы скучны
Без права любви
Лететь на призыв или стон безмолвный твой…
Увы, не предскажешь беду.
Зови, я удар отведу.
Пусть голову сам
За это отдам
Гадать о цене не по мне, любимая.
Я в очередной раз бросил взгляд на Осоку и вздрогнул. Полуобернувшись, она смотрела на меня прямо, не мигая, и были в её глазах и укор, и тени воспоминаний, и то, чего я ждал, на что надеялся. Нежность.
Дороги любви
У нас нелегки,
Зато к нам добры белый мох и клевер.
Полны соловьи
Счастливой тоски,
И вёсны щедры, возвратясь на север к нам.
Земля, где так много разлук,
Сама повенчает нас вдруг.
За то ль, что верны
Мы птицам весны,
Они и зимой нам слышны, любимая…
[4]
Дальнейшее произошло быстро и, как всегда бывает с Осокой Тано, просто и незамысловато. Подруга скользнула в сторону, освобождая половину стула, и приглашающе похлопала ладонью: садись сюда. Конечно же, я не заставил себя упрашивать! Сидеть было не слишком удобно, и я был ну просто вынужден обнять Осоку за талию.
– Со-обственник, – тихонько проворковала она и потёрлась мягким рогом о мои волосы.
– Прости… – шепнул я в ответ.
– Да я тоже хороша, развела конспирацию. Мир?
– Конечно, мир.
Из кафе вышли вместе. Поглядев на Осоку при ярком свете коридора, я восхищённо поцокал языком. Оказывается, одета она была не в одну из своих обычных туник, а в настоящее вечернее платье: на ярко-алой шёлковой основе – тончайшее чёрное кружево. Кружевными были и длинные перчатки-краги.
– Королевишна, – улыбнулся я.
– Ой, да девчонки уговорили, – отмахнулась она. – Не люблю я шёлк, холодный он и скользкий. Помнишь другое красное, на «Румелии», что мне Чучи одолжила? У него ткань была намного приятнее.
– Ради красоты не грех и потерпеть.
– Да ну, вот ещё! Кстати, недавно в Порт Гавани я такое платье купила, очень интересная расцветка, и материал… уютный. Завтра посмотришь.
– Интимный вопрос можно? – сказал я, покосившись на её туфли.
Осока посмотрела на меня с интересом:
– Рискни.
– Как ты вообще стоишь на таких каблуках?
– По твоему совету, – засмеялась она. – Использую Силу. Нет, на самом деле, оказалось, неплохая тренировка координации.
– Да я, собственно, не против.
– Помню-помню. Все мужики одинаковы. Ну, так расскажи, куда и зачем ты так срочно улетел?
– Захотелось сделать тебе подарок. Дай руку, – и я торжественно надел ей на безымянный палец кольцо с розой.
– М-м, как красиво… И символично. Синяя роза. Спасибо тебе огромное. Только… Ты, случайно, пальцем не ошибся? – лукаво прищурилась она. Но меня не так-то просто было сбить с панталыку. Зря, что ли, я подробнейшим образом выяснил у Падме всё о Кольцах Обещания, как называли здесь обручальные кольца?
– Спроси ещё, не перепутал ли я руку, – усмехнулся я. – Нет, моя дорогая, меня интересует только этот палец и никакой другой.
– То есть, я попалась, и вырваться возможности нет?
– Абсолютно. Где будем ночевать? На новой квартире или на старой?
– Боюсь тебя огорчить, – в глазах Осоки играли лукавые искорки, – но на старой квартире твоё место занято.
– Как?? Неужели опять мужчина?? – фальшиво возмутился я, предполагая ответ.
– Бесцеремонная младшая сестра. Постоянно требует общения, периодически путает меня с мамой, таскает в гости кучу подруг.
– Помедитировать не даёт, понятно. Ну, пусть она там, а мы тогда на новую квартиру, тем более, что квартира, должно быть, волнуется.
Войдя в семнадцатый ангар, мы услышали голоса. Бесцеремонная младшая сестра сидела на откинутом пандусе нашего корабля и болтала с круглолицей девушкой, одетой в синий мундир без опознавательных знаков. Завидев нас, та вскочила, изящно вскинула руку к обручу компьютерного визора на голове:
– Мастер. Сэр. Добри вечор.
– Сони, сколько раз повторять, я тебе не начальница, – сказала Осока. – Алекс, это Сони Даала с Калевалы, боевой программист «Ревнителя».
– Рада познакомиться, – чистые зелёные глаза Сони изучающе разглядывали меня.
– Взаимно, – улыбнулся я. – Нечасто, наверное, встретишь мандалорианку, говорящую на словиоски?
