Лаума звучно потянула слюну и сгребла креманку обеими руками.
– Ложкой! – Дина звучно шлепнула ее по морщинистым рукам, старуха захныкала, но взяла – тонкая серебряная ложечка казалась чужеродным элементом в ее когтистых узловатых пальцах.
– Ух ты, а мне? – по скрипучим ступенькам взбежала Белая Змея и с ходу запустила палец в сливки Мраченки. – Мм-м-м! – запрокидывая голову, простонала она. – Блаженство!
Остальные драконицы уставились на нее во все глаза: на Белой Змее была обычная белая рубаха с белой же вышивкой, которую в Ирии носят хоть девчонки из приграничья, хоть дочки первых богачей, но заправлена она была… в облегающие голубые бриджи! Волосы цвета летнего облака схватывала такая же голубая лента.
– А были же змеечки как змеечки, максимум, что себе позволяли, – гребень набекрень носить. Мы с Хортицей создали монстров! – Дина нервно передернула плечами.
Ничуть не смущенная, Белая уселась, скрестив под столом гладкие длинные ноги.
– Пока ничего! – нагибаясь к Дине, прошептала она. – За вашим выходом наблюдали, но в Пещеры никого не отправили.
– Никаких доносов Матери-Владычице? Посланий, жалоб на неподобающее поведение? – недоверчиво переспросила Дина, но Белая только покачала головой.
– Но… разве это плохо? – робко спросила Мраченка.
– Это… необычно, – уклончиво ответила Дина. – Братец должен был поставить на место возомнившую о себе девчонку.
– Может, еще попробует, – утешила Белая Змея. – Тогда мы сразу узнаем, – и она кивнула на плывущие над озером легкие летние облачка.
– А по-моему, это чешуйня какая-то! Вы Повелительница Грозы, а он всего лишь Хранитель Источника, его дело – молчать и подчиняться, а не доносы писать, – неприязненно проворчала Мраченка, яростно запуская ложечку в сливки. – Уроборос, а это еще кто такие?
Дина обернулась:
– Почему-то мне кажется, это те самые проблемы, которые должны были оставаться за порогом.
На террасу поднималась компания настолько странная, что Мраченка и Белая Змея уставились на них во все глаза. Пятерка парней, похожих, точно близкие родственники: одинаково круглые головы одинаково коротко стрижены, по одинаково налитым жирком щекам катится пот, но на покатые сутулые плечи напялены объемные темные куртки, на которые по ирийской жаре и смотреть страшно. И походка у них оказалась одинаково развалистая, и выражение лиц, когда они увидели дракониц, тоже: смесь раздражения с удовольствием. Один округлил губы, явно намереваясь присвистнуть, получил пинок от второго, и, больше не глядя на змеиц, вся компания ввалилась к Гастону на кухню. Там немедленно что-то загрохотало и зазвенело, точно на пол смели все кастрюли:
– Ну что, лягушатник, надумал?
– Вы мне мешаете, jeunes gens!
[8]
Я варю кофе! – оскорбленно, как жрец, прерванный во время священного обряда, вскрикнул Гастон.
– Та шо ты там варишь! – лениво протянули в ответ. – Ничего тебе уже варить не положено! Сказано же было, закрывай свой шалман и вали отсюда!
– У меня не шалман! У меня лучшая кофейня во всем Ирии, вы, невежа! – Гастон перешел на свистящий гневный шепот.
– Ирий для ирийцев! – прогудел густой бас. – Не хотят местные тут таких, как ты, видеть, ясно?
– Это кто же из местных не хочет лучшего в Ирии кофе? – удивилась Дина, заходя на кухню. Длинная, еще недавно уставленная оборудованием металлическая стойка была совершенно пуста, а рядом на полу валялись мисочки, кастрюльки, разбитые стеклянные креманки. Пятерка окружила старинную, тяжеловесную, как танк, плиту, на которой в большой бронзовой турке варил кофе Гастон. В руках у них… да, кажется, это называется бейсбольными битами. Дина подняла с пола уцелевшую миску, вернула ее на стойку и, подумав, уселась рядом сама. Мраченка и Белая Змея привычно прикрыли ее с боку и с тылу, только Лаума кружила по кухне, подметая грязными лохмотьями выскобленный до блеска пол.
Пришельцы уставились на змеиц недобрыми взглядами, потом губы самого мордатого тронула снисходительная ухмылка:
– Шли бы вы отсюда, девули! А не то подождите в зале, мы со старым лягушатником закончим и сводим вас в местечко получше, возместим потерянный кофеек. – И он подмигнул. Приятели одобрительно заухмылялись. – Только бабку с собой не берите. – И он снова повернулся к хозяину.
Хозяина видно не было – только за плитой происходило некое невнятное шевеление.
– Эй, ты чего? – мордатый попытался перегнуться через широченную плиту. – Думаешь, не найдем? – Его подельники слаженно захохотали.
– Mille pardons, я просто ни в коем случае не хочу помешать, когда вас убивать начнут, – приглушенно донеслось из-за плиты.
– Ну ты как маленький, – протянул мордатый. Аккуратно пощупал печку, чтоб не схватиться за горячее, вальяжно оперся о край и принялся рассуждать, для большей наглядности постукивая битой по вмурованной в пол железной ножке – плита обиженно гудела. – Кто, ну вот кто нас тут убьет, когда у нас все схвачено? Менты здешние – рыбины в панцирях. Как их – зитироны? Так их прибрали еще до нас. Я тебя понимаю, мужик, думаешь, я совсем бесчувственный? Разливал ты тут себе кофеек, мороженку крутил, с девулями красивыми перемигивался. Ну что ж поделаешь, если теперь новые порядки? Кончился этот этап твоей жизни. Имущество, конечно, жаль, но ведь руки-ноги-голова – они ж дороже или как? Имуществу, ему ведь не больно! – И для наглядности он вдруг со всей силы саданул битой об печку. Плита загудела гулко, как колокол, бронзовая кофеварка перевернулась, заливая поверхность коричнево-молочной лужей. Вся четверка змеиц в безмолвном сожалении поглядела на пролитый кофе.
– А если по голове так, представляешь? – рявкнул мордатый, снова засаживая по печке битой. Кофеварка, звеня, полетела в угол. – Так что переписывай свой шалман… на кого велят, пакуй любимую кофеварку – видишь, какой я добрый! – и вали отсюда, не задерживай занятых людей.
– А на кого велят переписывать? – с наивным детским любопытством спросила Дина.
– Я где велел ждать – в за-але! – с ленивой укоризной протянул мордатый.
– Там скучно! – Дина надула губки. – Зато здесь узнаешь столько нового!
– То мужские дела, красоткам вроде тебя без надобности. Поняла, цыпа? – уже раздраженно бросил мордатый.
– Змейка, уж будьте любезны! И я уже целых полминуты жду ответа на свой вопрос! Вы считаете, мое терпение беспредельно?
– Чего-то борзеет цыпа? – впервые подал голос один из подельников мордатого.
– Я? – В голосе Дины вдруг прорезались рыкающие нотки, глаза ее стремительно темнели, будто небо заволакивало тучами перед грозой, а зрачок прорезался зубчатой дугой молнии. – Борзеет Хортица, а я раздракониваюсь!
Не дожидаясь приказа, Мраченка метнулась вперед. Подельник мордатого не растерялся – бейсбольная бита ударила коротко, без замаха… и разлетелась в щепки о подставленную руку Мраченки. Хозяин биты замер, с приоткрытым ртом разглядывая эту тонкую девичью руку, словно затянутую в перчатку черной чешуи. А потом изящная чешуйчатая ручка двинулась, точно поршень, – и раскрытая ладонь толкнула оскорбившего Повелительницу наглеца в грудь. Удар подбросил его в воздух, он перелетел через плиту, врезался в стену и с тихим стоном сполз на пол. На лице его так и застыла снисходительная гримаса.
