– Что вы здесь делаете? – процедил он.
– Строим планы по захвату мира, Виктор Акимович, – вкрадчиво проговорил Илья. – И очень надеемся, что вы нам поможете.
– Вы всерьез считаете, что я буду вам помогать? – У майора СБУ побледнели скулы, но он держался – не очень чтобы мужественно, но многие на памяти Ильи и так не держались.
– Думаю, да, Виктор Акимович. Вы, кстати, заметили, что с вами обращаются вежливо и уважительно? Мы не кровожадны по природе. И ваших коллег мы бы убивать не стали, но они первыми открыли огонь. Представьте их, пожалуйста.
Ополченцы с любопытством наблюдали за реакцией Зейдлица. Будучи умным человеком, тот прекрасно понимал, что отвечать придется, и чем правдивее он ответит, тем больше шансов сохранить неповрежденной свою единственную шкуру. Но какие-то представления о долге и профессиональной порядочности у него еще сохранились, поэтому в последующие полторы минуты он несколько раз поменял цвет кожи – от мертвецкой бледности до спелого румянца – и в итоге проворчал:
– Подполковник Хазаренко и майор Рябой. Первый – представитель Министерства обороны, инспектировал позиции под Березней, второй – командир сводной группировки.
– Замечательно, майор! – восхитился Илья. – А говорите, что мы с вами не сработаемся. Поправьте меня, если я неправ – вы сопровождали в поездке инспектора Минобороны, и цели у вас были несколько иные, чем у подполковника Хазаренко, хотя и делали вы, в сущности, одно дело? Диверсии в тылу врага, засылка диверсантов, выявление неблагонадежных среди военнослужащих…
– Я не собираюсь на вас работать, – вздохнул Зейдлиц и снова начал бледнеть. – Это вы навели артиллерию на наши позиции?
– Грешны, – согласился Илья. – Но вы понимаете, что это ответный ход. Ваша батарея имела наглость обстрелять наши склады, но сделала это настолько топорно, что погибли семь местных жителей. Почему вы считали, что это безобразие сойдет вам с рук? Не говоря уж о том, что действует перемирие и мы не давали вам повода для подобных действий.
– Такое впечатление, что ты оправдываешься, командир, – подметил Фещенко. – Перед кем? Зачем? Пусть радуется, что не лежит в сырой земле вместе со своими дружками.
– И что за фамилия такая – Зейдлиц? – задумчиво пробормотал Беженцев. – Псевдоним взяли, господин майор?
– О господи… – уныло пробормотал тот.
– Фамилия как фамилия, – пожал плечами Илья. – Немцы проживали не только в Поволжье. На Украине их тоже было до фига. И в Великую Отечественную не всех сослали в Азию. Мой прадед по материнской линии носил фамилию Гримме. Откуда взялась – он сам не понимал. Люди спрашивали – почему у вас, Василий Прохорович, такая буржуйская фамилия? А он вообще не в курсах. Всю жизнь, говорит, на Харьковщине, и деды его тут жили, и прадеды, и не было никогда у них за душой ничего бусурманского, люди как люди, водку пили, пахали, сеяли… – Он покосился на Рому Латышевича, вертевшего в руках металлический чемоданчик, и вдруг нахмурился: – Минутку! – Будь проклято это позднее зажигание! Он точно знал, что где-то слышал фамилию Зейдлиц! Совсем недавно. Ну точно! – Мир тесен, Виктор Акимович. Майор СБУ Зейдлиц курировал группу диверсантов с фамилиями Калаченко, Моргун и Драчевский, засланных в наш тыл с целью подрыва двух ГРС. Они провели одну диверсию – воспрепятствовать им не успели. На втором объекте их поджидала засада, и в ту же ночь группу ликвидировали…
– Это сделал вот этот парень. – Лукашевич оторвался от чемодана и с торжествующим видом показал пальцем на Илью. – Сам догадался, сам ликвидировал, а остальные лишь помогли.
– Моргун и Драчевский убиты, Калаченко взяли живым, и на допросе он во всем признался. Мир ужасно тесен, Виктор Акимович. А Бог – он все видит и каждому воздает по заслугам. Вы еще не в курсе о провале вашей группы?
Похоже, майор СБУ был не в курсе. Видимо, курировать приходилось несколько проектов одновременно, и не всегда информация поступала своевременно. Это не было хуже того, что с ним уже случилось, но новость омрачила еще больше. Виктор Акимович позволил себе дрожащую усмешку, похожую на скорбную гримасу Пьеро.
– В ходе первой диверсии погибли десять ополченцев и полностью уничтожена ГРС, – грустно заметил Илья. – Расстрелять вас надо, по-хорошему, но мы сегодня добрые.
– А почему мы сегодня добрые? – не понял Беженцев. – По этому типу пуля плачет горькими слезами.
– Не спорю, – допустил Илья. – Но то, что мы делаем, важнее ничтожной жизни отдельно взятого сотрудника СБУ. Мы готовы сломать себя через колено и даровать Виктору Акимовичу жизнь, если он окажет нашему мероприятию посильное содействие. И при этом не будет пытаться нас сдать или бежать.
– Вы сволочи, я не буду вам помогать… – прошептал Зейдлиц.
– О, вы несгибаемы, как рельс? – засмеялся Илья. – Звучит похвально, но что-то мне подсказывает, это не так. Вы не готовы умереть за сомнительную идею. Вы неглупый человек и понимаете, что на самом деле происходит в государстве. За подобные идеи умирать довольно странно. Это могут делать упертые фанатики, ярые националисты, а еще те, кому качественно засорили мозги. Офицеры СБУ, говорящие по-русски, в этот перечень не входят. Они могут выполнять приказы начальства, манипулировать людьми, получать за это деньги, но умирать – нет. Я прав, Виктор Акимович? Перестаньте бледнеть, дальше некуда, вы и так ходячее привидение. Позвольте вопрос: вам знаком некто майор СБУ Мамут Геннадий Генрихович?
Он внимательно следил за реакцией пленника и мысленно возликовал – озвученная фамилия была майору знакома. Почему нет? Приграничный район не такой большой, высокопоставленных офицеров СБУ здесь не много, все друг друга знают, тем более упомянутый – начальник большого концентрационного лагеря, аналогичного которому в прифронтовых районах нет.
– Понятно, – удовлетворенно кивнул Илья, – можете не отвечать. Это в ваших же интересах – водить знакомство с упомянутым господином. В противном случае вы не представляли бы для нас интереса, и мы с вами расстались бы сию минуту.
– Это не означает, что вас бы отпустили, – уточнил Беженцев.
– Безусловно, – кивнул Илья.
– И что с того, что я знаю этого человека? – мрачно спросил Зейдлиц.
– Этого господина трудно назвать человеком, – заметил Илья. – В концлагере, которым он заведует, царят старые сороковые годы, что никак не соответствует критериям человечности. Но хорошо, будем условно называть его человеком. Вы уже поняли, кто мы такие. Дело в том, что в Березне наша группа проездом с попутными гастролями, а направляемся мы в небезызвестный вам лагерь «Олимпик». В качестве комиссии, так сказать.
– Какая еще комиссия? – не понял чекист.
– Ликвидационная, – хмыкнул Беженцев. – Другой комиссии это славное местечко не заслуживает.
– Вы сошли с ума, – зашипел Зейдлиц. – Куда вы лезете? Вы понимаете, что вы уже покойники?
– Боже, сколько раз за последние полтора года я слышал эту фразу, – посетовал Илья. – И ничего, живой. А о бывшем оздоровительном лагере «Олимпик» мне известно не понаслышке…
