Книга Ушкуйник. Бить врага в его логове!, страница 43. Автор книги Юрий Корчевский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ушкуйник. Бить врага в его логове!»

Cтраница 43

За шумом боя татары не слышали топота множества ног бегущих к ним бывших невольников. А те, добежав, топорами били татар по ногам, не в силах дотянуться коротким оружием до груди или головы всадников. Они стаскивали их с лошадей и вдвоем-втроем молотили топорами по кольчугам, в неистовстве мутузили их кулаками. Да ни одна кольчуга не выдержит удара боевым топором.

Вот и Михаил добежал. За ним, не отставая, мчался Савва. Заводные лошади мешали добраться до татар. Недолго думая, Михаил ударил саблей из черного дамаска скакуна по задним ногам. Лошадь заржала от боли и присела, как собака. Михаил взлетел по ее крупу, и, как с трамплина, прыгнул на татарина. Еще в прыжке он широким полукругом ударил саблей по телу татарина. И только тогда заметил, что на татарине не кольчуга вовсе, а кираса. «Не пробить – только саблю сломаю», – пронеслось в голове Мишани.

Однако, к удивлению купца, дамаск разрубил кирасу и глубоко вошел в тело татарина. Михаил с трудом вытащил саблю. Татарин поник, всем телом припав на шею лошади, но не падал. Слева и справа от него плотно сгрудились другие лошади и всадники. Так он и сидел в седле, наклоняясь – уже мертвый татарин.

Татарин справа повернул голову и, увидев русского, перебросил саблю из правой руки в левую, но ударить не успел. В спину ему, между лопаток, вошла стрела, пробив доспехи. «Молодец, Савва!» – мысленно отметил Михаил.

Он мгновенно обернулся влево, а подбежавшие гребцы стаскивали татарина с лошади, причем, похоже, уже мертвого. Дрогнули татары, не ожидавшие удара с тыла. Конечно, гребцы из невольников – не заправские воины, но ярость заменила им умение и опыт. Тем более что нападали они вдвоем-втроем на одного татарина. А невдалеке за ходом схватки внимательно следили ушкуйники, готовые в случае необходимости ринуться на подмогу гребцам.

Заводные лошади явно мешали маневрам татарских конников. Пытаясь обеспечить себе простор для действий, татары стали обрубать поводья заводных лошадей, чтобы выбраться из плотной конской массы.

Да не тут-то было! Поздно! Невольники набрасывались на них, как лайки на затравленного медведя: кто-то бил лошадь по морде топором, кто-то мутузил по ногам татарина, а некоторые – видно, из бывших лесорубов, довольно метко метали топоры в цель, ну прямо как на торгу, на потеху публике, – скоморохи кидали ножи.

Туго пришлось татарам. И то сказать – подбежавших с ушкуев гребцов было сотни две на поредевшую сотню татар, к тому же связанную боем с ратниками Кости. Помогло русичам переломить сопротивление татар то, что они ударили в спины. А татары в толчее повернуться не могли – тесно. Остатки другой половины добивали уже вместе – конники и гребцы. Из боя живыми, нахлестывая лошадей, посчастливилось уйти лишь нескольким татарам. Преследовать их не стали. Зачем? За поражение от прорвавшихся русичей, увезших сокровища, свои же и казнят.

Убедившись, что татары разбиты, повернул назад и отряд ордынцев на той стороне Камы. В одиночку, без татар, немногочисленным и к тому же потрепанным долгим переходом кыпчакам не одолеть русское войско.

Воины спешились и вместе с гребцами собирали трофеи – железо стоило дорого, и бросать его было расточительно.

Дорого досталась победа русским! И среди всадников, и среди гребцов были немалые потери.

Увидел Костя Михаила.

– Ты как тут?

– Гребцы, видя, что навалились на вас татары, поднялись как один и оружие стали требовать, в сечу рваться на помощь! Где же мне быть, как не с моими людьми?

– Все молодцы! Выручили! Тяжко нам пришлось. Кабы не ваша помощь, еще неизвестно, чья бы взяла.

Костя привстал на стременах, крикнул осипшим голосом:

– Люди русские! Герои! Победа! Трофеи на суда грузить, суда к берегу причалить. Будем отдыхать! Коней татарских, что ранены, прирезать – и в – котлы!

Радовались и ликовали все – сотники, десятники и кормчие, воины и гребцы. Наконец-то можно спокойно перевести дух, приготовить еду и отдохнуть. Ведь уже второй день во рту маковой росинки не было. Опасность попасть под удар ордынцев миновала. Надо было перевязать раненых и поесть.

Вареное конское мясо отдавало лошадиным потом и было жестким, но изголодавшихся русичей это не смущало. Ели большими кусками, жалея, что соли нет, как и хлебушка.

Солнце только клонилось к закату, и было еще светло. Михаил, подкрепившись, пошел к ушкую. Надо посмотреть – каковы потери. Убито было только двое, и Михаил похвалил себя, что взял запасных гребцов. Он подошел к воде и стал отмывать от запекшейся крови саблю. Действительно – легка, остра, в руке прикладиста.

Сзади раздался голос:

– Ты где такую саблю раздобыл? Дай поглядеть!

Михаил от неожиданности вздрогнул, резко обернулся. В двух шагах сзади стоял, широко улыбаясь, Костя. Мишаня отдал саблю, Костя с горящими глазами бережно взял редкостное оружие, полюбовался узором на лезвии, потом взмахнул ею в воздухе.

– Хороша! Ни в Хлынове, ни даже в самом Нижнем такой точно нет ни у кого. Я сам такую видел единожды в Москве.

Костя с сожалением протянул саблю Мишане.

Купец, польщенный высокой оценкой трофея, сказал:

– Я ее с убитого ордынца в Сарае снял. Видать, он не из простых был.

Мишаня видел, как не хотелось Косте возвращать оружие. Но то, что взято в бою, принадлежит победителю.

Недолго думая, Мишаня отстегнул с пояса ножны и протянул Косте.

– Дарю! Тебе нужнее!

– Ух ты! – у воеводы перехватило дыхание. – Ты и не представляешь, какой это дорогой подарок!

Костя тут же подвесил ножны на пояс, вложил в них саблю.

– Я отдарюсь!

– Пустое, не бери в голову – ты воин, а я купец. Может, она тебе когда-нибудь жизнь спасет.

– Не забуду. Пойду, надо раненых добить.

– Чего? – Мишаня растерялся, думая, что ослышался. – Татар, что ли?

– Кабы их. Своих, – вздохнул Костя, – у кого раны тяжелые – в живот или грудь. Такие только мучиться будут – день или два, и все равно помрут. Так милосерднее будет.

Мишаня стоял, как обухом ударенный. Неужели такое возможно – свои своих добивать будут? Жестоко же! Однако, поразмыслив, понял, что так-то оно лучше будет, раненых в муках терзаться оставлять – милосердно ли? Только все равно тяжко на душе, как будто тяжелый камень на сердце положили.

На другом ушкуе и лодье потери тоже были, но не такие катастрофические, как на некоторых других судах. На таких оставались в строю лишь кормчий и один-два гребца. Пришлось другим судам брать их на буксир. В такой спарке на переднее судно пересаживали гребцов, оставляя на буксируемом лишь кормчего на рулевом весле.

Все устали, но тешили себя мыслью, что уж недолго осталось плыть – родная сторона близко. Те из кормчих, кто плавал в этих краях, говорили, что до устья Вятки день пути остался.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация