Костя сам нашел Михаила.
– Готов?
– Товар куплен, ушкуй у пристани.
– Тогда завтра утречком грузись и выходи. Ниже Хлынова по течению – верстах в десяти, мы тебя встретим.
Загрузил Мишаня рано утром ушкуй товарами и отошел от пристани. Павел удивлялся – что-то ты товара маловато взял? Мишаня лишь улыбался в ответ.
Вскоре по правому берегу у уреза воды показалась подвода и трое мужиков, призывно размахивающих руками.
– Пристань к берегу, – скомандовал Михаил.
В мужиках, одетых как обычные гребцы, в простую одежду, Михаил не сразу Костю узнал – тот шапку на самые глаза нахлобучил. Пыхтя, едва затащили на ушкуй тяжеленный сундучище. Мишаня готов был поклясться, что сундук тот самый, что в Сарае он на свой ушкуй грузил.
Переодетые воины положили под скамьи завернутые в холстину сабли, поплевав на руки, взялись за весла. Глядя на них, Павел на Мишаню взглянул, но лишь головой покачал укоризненно.
А дальше – по накатанному: Пижма, Выя, Ветлуга, Волга. Только в этот раз мимо Нижнего прошли, не останавливаясь. Хорошо еще ветер попутный был, ведь по Волге и по Оке все время против течения двигаться приходилось.
Мишаня с любопытством оглядывал доселе незнакомые берега, деревни и городки. Когда не гребли, Михаил с Костей, уединившись на носу, беседовали вполголоса.
С Оки увидели Рязань.
– Вот еще гнездо осиное, – проговорил Костя. – То на русскую сторону князь рязанский клонится, то под знаменами татарскими дружину свою водит. Тьфу на этого оборотня! Ничего, дойдут и до него руки.
Подспудно чувствовалось, что Костя знал значительно больше, чем говорил Михаилу.
Добрались до Москвы. Костя ушел сразу же, наказав ждать, потом вернулся с подводой. Воины погрузили сундук и уехали вместе с Костей.
Куда идти? Где торг? Мишаня пошел в чужой город, надеясь узнать о торге у прохожих.
Москва его оглушила своими размерами, шумом, суетой. Велик город, на улицах каменных домов полно – не то что в Хлынове. Ходил, глазел. Около соборов чудной красоты остановился. Задерешь голову, глядя на высоченную колокольню – шапка спадает.
Узнал у прохожих, где торг. Да только торг здесь не единственный был – их несколько оказалось. Пока нашел ближайший к пристани, вечер настал. Едва пристань отыскал, где ушкуй стоит.
Павел половину гребцов в город отпустил на два дня.
– Москву посмотреть хотят, на торг сходить, – пояснил он, – все равно не один день стоять будем.
А Мишаня с утра – меха в мешок, и на торг. Поторговать надо, присмотреться. И не заметил даже, как какой-то лихой человек мешок сзади ножом острым порезал. Потом уж почувствовал – легковат мешок-то стал. Глядь, а в нем дыра прорезана, и мехов половины нет. Расстроился было, но потом плюнул – наука впредь будет. Это не Хлынов и даже не Нижний.
Остатки мехов еще до полудня продал, пошел за новой партией.
Только когда второй раз на торг отправился, гребца с собой взял. Тот и шел сзади вплотную, посматривая за людьми.
С купцами-торговцами Мишаня знакомство свел, узнал цены на товары да на каком торгу что лучше берут.
За три дня распродал товар Мишаня, потому как немного брал. К тому же осень уже, меха хорошо покупают – даже пожалел Мишаня, что взял мало. И цена на товар в Москве выше была, Мишаня затраты сам-три окупил.
Засыпая, подумал: «Пойду назад, в Хлынов – товары по дороге в Нижнем куплю, там дешевле».
Только утром ситуация переменилась – на судно вернулся Костя с воинами.
– Товар продал?
– Успел.
– Тогда сейчас же назад и отправляемся.
Так и отчалили, едва поесть успев.
Команда расслабилась, благо – все время вниз по течению. Гребцы от нечего делать играли в кости, травили смешные истории. И в Нижний, на торг, Костя зайти не дал – срочно в Хлынов надо! «Хм, срочно ему! А по Ветлуге, Вые против течения идти – не разгонишься», – досадовал Мишаня.
В Хлынове, едва к пристани пришвартовались, Костя с воинами убежал сразу. И Мишаня домой пошел, отпустив команду. Нового товара не было, потому – о новом плавании думать надобно.
Поутру и Павел кстати пришел, да хмурый.
Михаил попытался расспросами вывести старшего товарища из мрачного состояния:
– Ты чего смурной, Павел? Никак жена из плавания встретила неприветливо?
– Хуже.
– Да? Рассказывай! – Михаил посерьезнел.
– Пока мы в плавании были, кто-то вдов обокрал. Ну ты знаешь – я семьям погибших их доли от-носил.
– Не может быть! – огорчился Михаил. – Что – у всех сразу деньги украли?
– Нет, у двоих только – у жен Спиридона и Поликарпа.
– У двоих – это плохо.
– Даже если бы у одной – разве лучше?
– Сам рассуди, Павел. У одной вполне случайно быть могло. Ну, скажем, женщина растяпа, деньги на видном месте оставила, а сама к соседке ушла. Или хуже того – да ты ведь женщин знаешь – о богатстве всей округе языком своим могла растрезвонить. Вот лихие люди и наведались к вдовушке. А ограблений – два, стало быть – не случайность это.
– У какого же злыдня рука поднялась вдову обокрасть, сирот малых без денег оставить, на голодную смерть?
– Не причитай! Немного денег я им дам, с голода не опухнут. Кто-то по указке поработал.
– Гребцов сразу исключить можно – они с нами на ушкуе в плавании были и злодейство такое сотворить никак не могли.
– Это понятно. Другое скажи – ты никому не говорил, куда деньги разносил?
– Никому – вот тебе крест! – Павел перекрестился.
– И за тобой никто не следил?
– Вроде нет, – неуверенно ответил Павел. – Да что я – оглядывался, что ли? Шел себе да шел.
– Вот ведь странная вещь. Я так даже и не знаю, где Спиридон и Поликарп жили. Где избы их – знал ты, деньги разносил тоже ты.
– Помилуй бог, Михаил?! Неужто ты меня в лихоимстве подозреваешь?
– Окстись, Павел! И тени сомнения нет: ведь я тебя уже несколько лет знаю и ни разу в честности твоей не усомнился.
– Тогда клонишь к чему, что-то я в толк не возьму.
– Думаю – за тобой следил кто-то, вот и вызнал, где вдовы живут, и где деньги.
– Вот супостаты, креста на них нет! И что же теперь делать?
Мишаня задумался.
– Если тати за тобой ходили, значит, знают все четыре избы, где вдовы живут. У двоих деньги забрали. Стало быть – к двоим еще придут. Так?
– Получается – так.
– Тогда у нас есть шанс поймать злодеев.
