Но как же с объективной оценкой? Я встал на партсобрании и спросил: «Как следует оценить ситуацию? Я лично подготавливал в среднем за месяц 15–17 документов. И так полгода. А секретарь парторганизации — тоже старший оперуполномоченный, майор — за это же время не подготовил ни одного документа. И вот его хвалили, а меня критикуют. Логика отсутствует».
После партсобрания начальник и заместитель вызвали меня в кабинет и уже по командной линии стали дожимать, что я неправильно понимаю их критику. Тут я снова им напомнил, что есть партийная критика, а что есть зажим партийной демократии посредством командования.
В общем, начальники поняли, что подмять под себя меня не удастся, что записи в моем личном деле о нетактичности в отношении сослуживцев и начальства имеют место быть в натуре. Решался вопрос обычным путем — до истечения года можно было отправить меня обратно в Комсомольск-на-Амуре с выводами о непригодности к руководящей работе.
Однако в мае 1977 года в Управление ОО КГБ по КДВО приходит вызов в аспирантуру на одного сотрудника. Сделали этот вызов кадровики для одного приближенного к начальнику управления. И одновременно пришла разнарядка о направлении сотрудника его уровня для прохождения службы в ГДР. Конечно, он выбрал Германию.
Но заявить об отсутствии кандидата в аспирантуру ВКШ, а равно как потом и завалить экзамены — это рассматривалось всегда как существенный недостаток в воспитании кадров.
В моем личном деле была запись о том, что, обучаясь очно в Высшей школе КГБ, я написал научную работу, которая заняла первое место среди слушателей учебных заведений Комитета. Кроме того, буквально на днях до этого я сдал экзамен на знание английского языка в пределах военного переводчика. И немецким владел достаточно прилично. Пришлось остановиться руководству на моей кандидатуре. Поскрипели губами и отправили в Москву сдавать экзамены. А я возьми да и набери 20 баллов из 20!
Произошло невероятное в очередной раз в моей судьбе. Без блата, с несговорчивым, т. е. трудным характером, офицер сумел через два года, службы вырваться из Дальневосточного округа. И не куда-нибудь, а в Москву, в очную аспирантуру. Судьба снова улыбнулась, обогрела своей лаской.
В аспирантуре меня назначили старостой курса.
Два года жизнь шла своим чередом. Родился сын — весь курс обмывал. Получил кличку «аспирант». Но конфликты меня не минули и здесь.
Во-первых, заказчиком диссертации было Пятое (политическое) управление КГБ СССР. Я собирал фактический и статистический материал в УКГБ по Москве и Московской области, в УКГБ по Ленинградской области, КГБ Белоруссии и КГБ Молдавии, Третьем и Пятом управлениях КГБ СССР.
Картина получилась серьезная, но выводы не соответствовали содержанию статьи начальника Пятого управления Комитета генерал-лейтенанта Ф.Д. Бобкова, напечатанной в ведомственном, совершенно секретном журнале «Сборник КГБ СССР».
В статье доказывалось, что только вызов и поверхностная беседа молодого сотрудника органов КГБ, окончившего строительный институт, достаточны для изменения мировоззрения доктора философских наук. В деле подшито несколько агентурных сообщений о достаточно устоявшихся антисоветских взглядах личности, а стоит только его пригласить в здание КГБ, как через 20–30 минут общения человек пишет извинительные заявления, объяснения.
Свои диссертационные выводы и предложения я доказывал с учетом известного философского закона о влиянии материальных условий жизни на мировоззрение. Мне руководители Пятого управления КГБ доказывали, что партия, коммунистическая идеология обеспечивают победу в борьбе с капиталистической, и другие подобные штампы нашей пропаганды.
В общем, мне объяснили: если мои статистические и логические выводы и предложения будут противоречить выводам начальника Политического управления, то я никогда не защищу свое диссертационное исследование.
Мои объективные выводы о недопустимости запугивания репрессиями людей, желающих самостоятельно разобраться в сущности враждебной пропаганды, о необходимости усиления борьбы с нарастающей эпидемией коррупции, служебных преступлений и т. п., отвергались начисто. Я доказывал цифрами, меня давили начальственным авторитетом.
В это же время группа аспирантов вместе с парткомом и комитетом комсомола ВКШ КГБ решили заняться приписками во время работы студенческих отрядов (из слушателей срочной службы) при строительстве нового комплекса Высшей школы в Юго-Западном районе Москвы. Слушатели работали, им платили меньше, а разницу направляли в партком и комитет комсомола ВКШ. Эти организации, в свою очередь имея выходы на дефицитные товары: магнитофоны, книги, мебель, — награждали подопечных мне аспирантов соответствующими ценными подарками. Масштабы грабежа были таковы, что один аспирант даже смог купить квартиру в Москве.
Ко мне обратились слушатели с заявлениями, что они не будут ходить на занятия к таким аспирантам. Естественно, что после разбирательства я доложил о фактах мошенничества и приписок руководству школы и аспирантуры.
И здесь сыграло известное правило: зачем ворошить муравейник или осиное гнездо, в котором все свои люди. Легче слушателям выдать грамоты за ударный труд, очередные воинские звания, а меня одного, кому все известно, отправить из Москвы подальше.
Я поехал на равноценную должность, только уже в особый отдел Одесского военного округа после окончания очной аспирантуры с почти готовой диссертацией.
Под впечатлением такой жестокой несправедливости я чуть не уничтожил черновой вариант диссертации, которая прошла первую предзащиту. Но три года в аспирантуре не прошли даром. Через пару месяцев меня назначили заместителем начальника особого отдела танковой дивизии в г. Тирасполе.
Одновременно со служебной деятельностью я продолжил работу над диссертацией. Собрал дополнительные материалы. И хотя они подтверждали мои выводы о недопустимости поверхностного подхода, а тем более очковтирательства и подвоха в профилактической воспитательной работе с заблуждающимися советскими гражданами, я решил «подравнять» статистику под «установки» начальника Пятого (политического) управления КГБ СССР. Заказчик заказывает музыку. А одной песней больше или меньше — потом разберемся.
В ученом мире известно, что свою точку зрения и мнение имеет только остепененный ученый. Свою позицию и виды имеет только доктор наук, и не меньше того. А до достижения таких ученых степеней надо помалкивать.
За год службы в Тирасполе была только одна острая чекистская акция — поимка с поличным сотрудника спецслужб НАТО.
Особый отдел округа получил ориентировку, что через Румынию и Молдавию следует в Одессу сотрудник разведслужбы ФРГ. Ставилась задача: создать обстановку с движением военной техники и задержать этого разведчика при фотографировании военной колонны. Это было несложно, поскольку в период службы в ГСВГ я организовывал такие ловушки не один раз. И ловили сотрудников военной миссии США, т. е. разведчиков-профессионалов. А на своей территории сам Бог велел «сделать» вероятного противника.
