* * *
— Прямо по курсу у горизонта — полоса тумана, ваше благородие! — доложил сигнальщик.
Мичман Небольсин приложил к правому глазу зрительную трубу
[47]
.
— Ну и глазаст же ты, Егоркин! Благодарю за службу!
— Рад стараться! — бодро ответил польщенный вниманием вахтенного офицера матрос.
— Только этого, Андрей Петрович, нам и не хватало! — сокрушенно вздохнул Небольсин. — Будем теперь блуждать в тумане, как слепые котята.
— Это же дальневосточные воды, Аркадий Константинович, и туманы здесь не редки даже в это время года.
— Так-то оно так… — снова вздохнул тот и, видимо, приняв решение, скомандовал: — Нестеренко, доложи старшему офицеру, что входим в полосу тумана!
— Есть! — с готовностью ответил вахтенный вестовой и метнулся с мостика выполнять приказ вахтенного офицера.
Старший офицер поднялся на мостик и взглянул в сторону приближающегося тумана.
— Ваши предложения, Аркадий Константинович?
— Думаю, что в тумане удобнее будет идти под парами. Ведь мы приближаемся к острову Тюлений
[48]
. А в проливе, отделяющем его от полуострова Терпения, Степан Осипович как раз и хотел провести замеры течения ввиду его неопределенности.
— Правильно думаете, Аркадий Константинович. Действуйте!
Небольсин дал указание в машинное отделение поднять в котлах пары и предупредил штурманов о приближении тумана. На мостик сразу же поднялся младший штурман с секстаном
[49]
, чтобы успеть уточнить местоположение корабля по еще видимому солнцу.
Когда машинисты доложили, что корвет находится под парами, мичман отдал команду:
— Взять паруса на ги́товы!
[50]
Раздались трели боцманских дудок, и матросы вахтенной смены рассыпались по мачтам, подвязывая паруса к реям.
Затем он перевел стрелку машинного телеграфа в сектор «малый ход», и под кормой послушно забурлил гребной винт.
— Штурман, каково расстояние до острова Тюлений? — спросил мичман в переговорную трубу.
— Около семи миль, Аркадий Константинович! — доложил младший штурман.
— Спасибо, Семен Кондратьевич!
И только после этого вахтенный офицер доложил старшему офицеру:
— Господин капитан 2-го ранга, корвет идет под парами малым ходом курсом норд-норд-ост! Примерно через час будет у острова Тюлений!
* * *
«Витязь» вошел в полосу тумана. Он был настолько густым, что не видно было не только полубака, но и еле угадывались очертания первой дымовой трубы, расположенной за мостиком. Андрей, конечно, знал из рассказов отца о гибельных дальневосточных туманах. Сколько же они попортили крови русским мореходам за более чем столетие пребывания их в этих водах! Но только теперь смог в полной мере ощутить их воздействие на психику человека.
Избавиться от ощущения, что они на своем корвете как бы растворились в серой и бесплотной массе, окутавшей застывшую поверхность моря, было чрезвычайно трудно. Возникло сосущее под ложечкой ощущение, что они брошены и находятся одни во всем мире, и так будет продолжаться целую вечность. И только мерные «вздохи» машины, работавшей на малых оборотах гребного винта, да бурление воды под кормой свидетельствовали о реалиях существующего мира.
Но рядом находился опытный моряк, старший офицер. Теперь вся надежда на него, на его знания, опыт и умение.
Он же еще раз затребовал у штурмана данные о расстоянии до острова Тюлений и дал ему указание докладывать об изменении расстояния через каждые пять кабельтовых
[51]
. Затем приказал сделать замер глубины. Однако опущенный за борт лот так и не достиг дна при длине лотлиня в двести метров. Поэтому старший офицер приказал делать замеры глубины через каждые десять минут.
— Сейчас, Аркадий Константинович, подойдем к северо-западной оконечности острова и станем на якорь. Когда туман рассеется, приступим к определению направления и скорости течения в проливе между этим островом и полуостровом Терпения, — пояснил старший офицер.
— Глубина сто двадцать метров! — доложил матрос вахтенной смены, производивший замер глубины.
— Замерять глубину через каждую минуту! — приказал капитан 2-го ранга.
А по переговорной трубе младший штурман доложил:
— В соответствии с прокладкой курса корабля по счислению
[52]
остров Тюлений находится в пяти кабельтовых по правому борту!
— Глубина двадцать пять метров! — тут же раздался тревожный голос матроса.
— Стоп машина! Полный назад! — приказал старший офицер.
Под кормой бешено забурлила вода, однако махина корвета весом в три с половиной тысячи тонн продолжала по инерции двигаться вперед.
От удара все, кто находился на мостике, подались вперед и ухватились за планширь его ограждения. Скрип металла корпуса корабля о грунт резанул души моряков. Затем все стихло, и только гребной винт под кормой продолжал натуженно бурлить воду, тщетно пытаясь стащить корабль задним ходом на чистую воду.
— Приехали! — подавленно произнес старший офицер, а затем вложил всю свою истерзанную несчастьем душу в витиеватую тираду из ненормативной флотской лексики.
— Стоп машина! — приказал он, облегчив душу. — Даже она не может сейчас выручить нас…
На верхнюю палубу, слегка наклоненную в сторону кормы, высыпала вся команда. Слышались тревожные приглушенные голоса.
— Боцман, проверить на течь форпик
[53]
и носовую часть трюма! — приказал старший офицер.
— Есть! — с готовностью ответил старый служака, и Андрею послышалась радость в его голосе: порядок есть порядок!
