Макаров что-то прикинул в уме, желая, очевидно, убедиться в правдивости слов офицера. И, убедившись, что тот прав, заметил:
— Это явная недоработка вашего командования. — Андрей Петрович чуть не поперхнулся, а адмирал, словно не замечая его состояния, убедительно продолжил: — Даже в военное время молодые люди не должны, не имеют права отказывать себе в личной жизни. Это же аксиома, не требующая доказательства!
— Какой же это я «молодой человек» в тридцать четыре года? — озвучил он первую же пришедшую на ум спасительную, как ему показалось, мысль.
Адмирал строго посмотрел на него:
— Да будет вам известно, уважаемый Андрей Петрович, что со своей будущей супругой я познакомился, когда мне было чуть поболее лет, чем вам сейчас.
«Похоже, что он уже поженил нас с Марией? — с удивлением сделал для себя очередное открытие Андрей Петрович. — Да, думаю, и мои родители, наверное, были бы не против этого. А почему бы и нет? Ведь со стороны, как говорится, виднее. Тем более, что речь идет о таком умном и дальновидном человеке, каким является Макаров».
— К тому же, — продолжил адмирал, — я навел справки относительно вашей знакомой. Поэтому со всей ответственностью заявляю, что Сперанская Мария Ивановна — девушка, достойная вас, представителя древнего дворянского рода, во всех отношениях.
— Вы, Степан Осипович, сейчас выступаете прямо-таки в роли посаженого отца, — заметил растерянный от напора адмирала Андрей Петрович.
— Вот именно! — согласился тот. — Ведь мне совершенно не безразлично, с кем свяжет свою жизнь сын моего бывшего начальника, с которым меня связывают многолетние довольно близкие отношения. А посему я дам указание командиру первого отряда миноносцев капитану первого ранга Матусевичу не задействовать «Бесстрашный» ни в каких-либо операциях на завтрашний день. Вы меня, надеюсь, поняли, Андрей Петрович?
«Как не понять!» — чуть было не воскликнул он, и его лицо засветилось от счастья. Тем не менее он силой воли подавил, как он считал, это проявление слабости и счел нужным доложить командующему о перегреве подшипников машины на его миноносце при движении того полным ходом в течение довольно длительного времени.
— Вот пусть ваш инженер-механик и займется этим завтра же. У нас и так, к сожалению, простаивает треть миноносцев из-за неисправностей их механизмов.
«Спасибо за помощь, Андрей Петрович! Теперь у меня будет официальный повод дать соответствующее указание Матусевичу», — отметил про себя довольный адмирал.
Андрей, предвкушая встречу с Машей, совершенно неожиданно для себя спросил:
— А на сегодняшний вечер я свободен, Степан Осипович? — и осекся, сообразив, что ляпнул недопустимую чушь.
Но слово, как известно, не воробей, вылетит — не поймаешь…
Адмирал оторопело посмотрел на него, но, увидев раскаяние на лице офицера, рассмеялся:
— Вы же, Андрей Петрович, уже зрелый, как только что убеждали меня, мужчина. К тому же еще и командир корабля. Так неужели вас надо водить на свидание с девушкой за ручку?! Извольте уж сами решать свои сердечные дела, — и, чрезвычайно довольный тем, что поймал капитана 2-го ранга на такой несуразности, с удовлетворением потер руки.
* * *
Когда ялик подошел к стенке, у которой стоял «Бесстрашный», командир распорядился:
— Останься, Федорчук, в шлюпке — может быть, она мне еще понадобится.
— Есть остаться в шлюпке! — ответил матрос и зацепил опорным крюком швартовый трос
[80]
миноносца.
Андрей Петрович поднялся на мостик, где его уже ожидал старший офицер, томившийся от неизвестности.
— Как поездка к адмиралу? — сразу же спросил он, истомленный переживаниями за командира, стараясь тем не менее по выражению его лица найти ответ на свой вопрос.
— Все нормально, Евгений Аркадьевич! — бодро ответил тот. — По распоряжению командующего завтра у нас будет свободный день от выходов в море. Так что передайте Сергею Сергеевичу, чтобы он спокойно занялся подшипниками и прочими механизмами машины.
— Будет исполнено, Андрей Петрович! — заверил командира лейтенант и радостно улыбнулся.
— Чему радуетесь, Евгений Аркадьевич? — усмехнулся тот. — Я-то завтра сойду на берег, а вот вам придется куковать на миноносце…
— Не имеет значения, Андрей Петрович! Выходной — он и есть выходной! А я свое еще отгуляю, когда сам стану командиром корабля. Какие мои годы!
— Надежды юношей питают… Хотя вы уже далеко не юноша, Евгений Аркадьевич. Но командиром корабля будете точно. В этом я нисколько не сомневаюсь.
— Спасибо на добром слове, Андрей Петрович! — с чувством произнес лейтенант и опять радостно улыбнулся.
Тот усмехнулся:
— Мне бы ваше настроение, Евгений Аркадьевич…
— Не проблема, Андрей Петрович! Есть отличный и проверенный способ поднять его.
— Это какой же? — подозрительно спросил командир.
— Встретиться с девушкой, — невинно улыбнулся лейтенант. — Если, конечно, таковая имеется, — хитровато уточнил он.
— И откуда же это у вас, Евгений Аркадьевич, такие глубокие познания в области мужской психологии?
— Разрешите заметить, Андрей Петрович, что эта область распространяется не только на мужскую психологию, — занял «круговую оборону» лейтенант.
— Тем не менее, должен отметить, что ход ваших мыслей правильный, — согласился командир. — Тарасов, — обернулся он к вахтенному сигнальщику, — запроси у капитана «Монголии» «добро» на посещение его судна командиром «Бесстрашного»!
— Есть! — с готовностью ответил матрос, невольно, но с интересом, прислушивавшийся к разговору офицеров, и замигал фонарем Ратьера.
Через некоторое время и «Монголия» замигала на запрос «Бесстрашного».
— Получено «добро», ваше высокоблагородие! — с видимым удовольствием доложил сигнальщик.
— Ни пуха ни пера, Андрей Петрович! — напутствовал командира старший офицер.
— К черту! — суеверно ответил тот, спускаясь с мостика.
При сходе с трапа на верхнюю палубу «Монголии» его встретил дежурный офицер.
— Дежурный офицер мичман Соколов! — представился тот. — Разрешите проводить вас к капитану судна, господин капитан 2-го ранга?
— Будьте так любезны, — согласился тот.
«Совсем еще мальчик, — отметил Андрей Петрович, следуя за мичманом. — Как-то сложится его дальнейшая служба на флоте? Начинать ее со вспомогательного госпитального судна, конечно, не очень-то здорово. Но в то же время кто-то же должен служить и на нем?» — философски рассудил он, с некоторым сожалением поглядывая на юного дежурного офицера.
