— Ведь не зря же, — продолжил он, сев на свое место, — Того, командующий Соединенным флотом, был вынужден ослабить морскую блокаду Порт-Артура, бросив против нашего отряда эскадру крейсеров адмирала Камимуры, — торжествующе посмотрел он на брата. — Однако трагедия, произошедшая с «Богатырем», изменила мое мнение о нем. И тут я ничего не могу поделать с собой. Уж извини меня, Андрюша…
Андрей Петрович с интересом слушал исповедь брата, не прерывая его. Он почувствовал, что в Степане как бы проснулась необходимость поделиться с ним своими переживаниями, которые он скрывал в себе до поры до времени.
— Я не буду стараться переубедить тебя, Степа, — задумчиво сказал он, решив наконец-то прервать откровения брата. — Каждый человек, естественно, волен иметь свое мнение. Однако если бы не было, как ты выразился, трагедии с «Богатырем», то я бы и не стал его командиром.
Степан молча смотрел на него, осмысливая сказанное. И вдруг рассмеялся:
— Я преклоняюсь перед тобой, Андрюша! Ты обладаешь уникальной способностью в один момент перевернуть все вроде бы устоявшиеся представления другого человека. Ведь из твоих слов следует, что я должен благодарить Иессена за то, что он посадил наш крейсер на каменные рифы! Выходит, что нет худа без добра… Великолепный ход мысли, братишка! Дай я тебя обниму, дорогой ты мой!
И он обнял Андрея Петровича.
Глава XI
Трагедия
Если сказать, что Владивосток, включая и его население, и моряков стоявших в бухте Золотой Рог кораблей, пребывал в унынии, то это ничего не сказать. Владивосток был в шоке. До него, конечной цели беспримерного перехода с Балтики на Дальний Восток 2-й Тихоокеанской эскадры вице-адмирала Рожественского, усиленной 3-й Тихоокеанской эскадрой контр-адмирала Небогатова, шедшей через Суэцкий канал, после Цусимского морского сражения 14–15 мая 1905 года, дошли лишь крейсер второго ранга «Алмаз» и миноносцы «Бравый» и «Грозный». И это из тридцати двух вымпелов…
В кабинет контр-адмирала Иессена, начальника Владивостокского отряда крейсеров и старшего морского начальника во Владивостоке, были вызваны командиры крейсеров «Россия», «Громобой», «Богатырь» и «Алмаз», а также миноносцев «Бравый» и «Грозный», то есть всех больших кораблей, стоявших в бухте Золотой Рог. Офицеры молча, без обычных в таких случаях взаимных приветствий и дружеских шуток, расселись у большого стола, перпендикулярно приставленного к письменному столу адмирала. Подавленные несчастьем, они молчали. Конечно, все допускали неудачу прорыва во Владивосток, но никак не ожидали разгрома столь мощной русской эскадры.
Молчал и адмирал, думая свою нелегкую думу. Затем обратился к командиру «Алмаза» капитану 2-го ранга Чагину:
— Что же произошло, Иван Иванович?
Тот тяжко вздохнул и хотел встать со своего места, однако адмирал движением руки остановил его.
— 14 мая эскадра в предрассветной дымке подходила к восточной части Корейского пролива, названного японцами Цусимским, когда после шести часов утра к ней приблизился на шестьдесят кабельтов японский крейсер. Видимо, один из многих, высланных Того для разведки. Стало ясно, что эскадра обнаружена, так как радиотелеграфисты наших кораблей, соблюдавших молчание, засекли сигналы радиообмена между японскими кораблями.
В полдень, считая себя в центре Цусимского пролива и сохраняя девяти-узловую скорость, эскадра повернула на курс норд-ост двадцать три градуса — на Владивосток.
Командующий попытался выстроить строй фронта из двенадцати броненосцев, но в самом начале маневра отказался от его завершения, так как во мгле снова показались японские крейсера-разведчики.
Вскоре после тринадцати часов броненосец «Сисой Великий» сигналом доложил об обнаружении главных сил японского флота, пересекавших курс эскадры справа налево на дистанции около шестидесяти кабельтов.
Видимо, предвидя бой левым бортом, Рожественский дважды приказал крейсерам и транспортам «держать правее», и крейсера легли на курс норд-ост пятьдесят градусов. Таким образом, замыкающим боевой порядок главных сил, идущих в кильватерном строю, стал броненосец «Адмирал Ушаков».
Около 14 часов флагманский броненосец «Князь Суворов» произвел пристрелочный выстрел по броненосцу «Микаса», шедшему под флагом адмирала Того. Вслед за флагманом наши броненосцы открыли огонь, пытаясь сосредоточить его на головном броненосце противника. Тут же ответили и японцы. Началась артиллерийская дуэль.
Японские боевые отряды быстро продвигались вперед, охватывая голову нашей эскадры. Японские броненосцы и крейсера уклонялись от огня маневром, а наши, следуя за «Суворовым», стремились сохранить постоянство курса, что при девятиузловой скорости позволяло противнику буквально «засыпать» их снарядами.
Примерно через полчаса броненосцы «Князь Суворов» и «Ослябя» почти одновременно вышли из строя эскадры. С увеличивающимся дифферентом на нос и с креном на левый борт «Ослябя» повернул на обратный курс — большинство его орудий уже не могли отвечать противнику.
Через некоторое время с креном на левый борт и с пожаром на рострах броненосец «Император Александр III» тоже вышел из кильватерного строя. Теперь эскадру повел броненосец «Бородино», который повернул на север, сближаясь со своим поврежденным флагманским кораблем. Командир «Бородино» капитан 1-го ранга Серебренников все еще, видимо, ожидал сигналов флагмана и собирался прикрыть его от очередной атаки противника.
Наши крейсера, в том числе и мой «Алмаз», вместе с транспортами в начале боя главных сил уклонились вправо и вскоре подверглись нападению японских крейсерских отрядов, обходивших нашу эскадру с юга. Первым вступил в бой «Владимир Мономах», повредивший и заставивший отступить японский крейсер «Идзумо». Начальник отряда крейсеров контр-адмирал Энквист, видя замешательство в колонне наших броненосцев, повернул было с «Олегом» и «Авророй» им на поддержку, но был вынужден отменить свое решение из-за появления четырех японских крейсеров, атаковавших транспорты. Через несколько минут все крейсера нашего отряда вступили в бой с восемью японскими крейсерами.
И тут по крейсеру пронесся стон ужаса — броненосец «Ослябя» перевернулся, оголив свой киль. Мы видели, как три наших миноносца бросились вылавливать оказавшихся в воде людей.
Присутствовавшие в кабинете адмирала офицеры встали. Эти мужественные люди, не раз и не два смотревшие смерти в глаза, отдавали последнюю дань уважения русским морякам, до конца выполнившим свой воинский долг перед Отечеством.
После минуты молчания командир «Алмаза» продолжил:
— Японские малые крейсера не сближались с нами менее чем на тридцать пять-сорок кабельтов, а стрельба их на качке не отличалась точностью. Однако наши крейсера, транспорты и миноносцы второго отряда сбились в кучу и мешали друг другу. Среди них разрывались японские снаряды, временами находя себе жертвы. Поэтому контр-адмирал Энквист поднял сигнал: «Крейсерам быть в строе кильватера», но этот приказ удалось выполнить не сразу.
