— А ты чего скалишься?! — грубо, вопросом на вопрос ответил капитан. — Тебе, видать, очень нравится, когда со мной пытаются разговаривать, как с мальчишкой, да не кто-нибудь, а мой подчиненный?! — с горечью выпалил он. — У него, видите ли, шлюп плохо слушается руля. Так какого же черта гонишься за мной, сломя голову, если не можешь? Иди в узких местах, как тебе удобнее, а потом догонишь. Так нет же, самолюбие! Как же так — Беллинсгаузен может, а Лазарев, видите ли, нет! Вперед, орлы! А потом нюни распускает, что, мол, чуть форштевень у шлюпа не своротил.
Плюхнулся в кресло, вовремя принесенное вестовыми.
— А ты тоже хорош! Пришел к другу, чтобы поплакаться с тоски в жилетку, а он туда же, дует в ту же дуду!
Андрей Петрович позвонил в колокольчик.
— Два кофе со сливками, — распорядился он и обнял Фаддея Фаддеевича за плечи. — Успокойся, друг ты мой сердечный. Никто не посягает на твой авторитет начальника экспедиции. Ведь Михаил Петрович тоже капитан шлюпа и так же, как и ты, несет ответственность за его безопасность. Пойми же его и не осуждай, — мягко говорил он, но когда заглянул в глаза друга, то сердце его сжалось — столько было в них тоски и какой-то безысходности…
Появившийся с подносом в руках Матвей так и застыл в дверях каюты, не зная, что делать, шестым чувством угадав состояние друзей. Андрей Петрович кивком головы указал на стол, и тот, поставив на него два стакана кофе в серебряных подстаканниках, сливки и печенье, мгновенно исчез.
Андрей Петрович пододвинул другу стакан с кофе, долил в него сливок и сел напротив в свое кресло. «Все мы человеки, — с грустью думал он, — и даже самые сильные среди нас имеют право на человеческие слабости».
Фаддей Фаддеевич отпивал кофе маленькими глотками с лицом ребенка, которого незаслуженно обидели. Было видно, что он постепенно выходил из подавленного состояния. И действительно, допив остатки кофе, он надкусил печенье и благодарно взглянул на Андрея Петровича.
— Ты думаешь, он прав? — тихо спросил, имея в виду Михаила Петровича.
— В принципе да, Фаддей, — так же тихо ответил тот. — Ведь у тебя на «Востоке» нет даже дополнительной, так называемой «фальшивой», обшивки корпуса, как, например, на «Мирном». К чему же тогда, спрашивается, так рисковать?
Фаддей Фаддеевич задумчиво смотрел в одну точку, как будто не замечая присутствия Андрея Петровича. Затем потянулся за колокольчиком.
— Старшего офицера ко мне! — уже привычным командным голосом отдал приказание вестовому.
— Разрешите? — в двери каюты появился старший офицер.
— Будьте добры, Иван Иванович, передайте мое распоряжение вахтенным офицерам держать в ледовой обстановке скорость шесть узлов, а с наступлением полярной ночи — четыре узла.
— Есть! Будет исполнено!
— Теперь доволен? — усмехнулся капитан, когда старший офицер вышел из каюты.
— Доволен не я, а наше общее дело, — уточнил Андрей Петрович.
— А я, честно говоря, думал, что ты двинешь мне по роже в соответствии с нашим уговором еще на Кронштадтском рейде, — признался, улыбаясь, Фаддей Фаддеевич.
— Так я же тебе тогда, если помнишь, ответил, что, мол, «думаю, до этого дело не дойдет».
И друзья обнялись, дорожа своей многолетней дружбой.
* * *
— Смотри, смотри, Андрей Петрович, вон там, в воде, по-моему, большие пингвины! — не скрывая волнения, воскликнул капитан. — Видишь?!
— Вроде бы они самые… — напряженно вглядываясь в указанное место, подтвердил тот.
Битый мелкий лед исчез, и море было прекрасного синего цвета.
— Но как их добыть? — вопросительно посмотрел на капитана Андрей Петрович.
— Да вон вроде бы как они стоят на той дальней большой льдине! — возбужденно доложил мичман Демидов, будучи вахтенным офицером, которому передалось волнение капитана.
Фаддей Фаддеевич поднес к глазам подзорную трубу.
— Ну и глаз у вас, Дмитрий Николаевич! Точно, они самые! — подтвердил он. — Убавьте парусов и держите на ту льдину! А вы, Иван Иванович, — обратился он к старшему офицеру, — распорядитесь изловить этих самых пингвинов.
Переливисто засвистели боцманские дудки, и матросы вахтенной смены рассыпались по мачтам, убирая нижние, самые большие паруса, в то время как другая команда во главе с лейтенантом Игнатьевым, державшим в руках рыболовную сеть, готовила к спуску на воду баркас.
На льдине находилось несколько десятков действительно больших пингвинов, не виденных ими ранее. Друзья многозначительно переглянулись, предчувствуя ожидавшую их удачу.
Когда же Игнатьев накинул сеть на группу пингвинов, то, к всеобщему удивлению, рядом стоящие, но не попавшие под сеть, не проявляли никаких признаков волнения и спокойно наблюдали, как их собратьев клали в мешки. Мало того, многие, бросившиеся в воду при приближении баркаса, но так и не дождавшись удаления охотников, прыжком возвращались на прежнее свое место на льдине.
Андрей Петрович ликовал. Длина тела пингвинов составляла более трех с половиной футов (чуть более одного метра), а весили немногим менее ста фунтов (чуть менее срока килограммов)! Но, к великому удивлению, все пойманные пингвины оказались самками.
— Что за чудеса?! — недоуменно обратился Андрей Петрович к Фаддею Фаддеевичу. — Не льдина, а какой-то женский монастырь!
— Может быть, — хохотнул тот, — самцы подались в гости на другую льдину?
— Я же серьезно, Фаддей! — не принял шутки друга Андрей Петрович.
Друзья задумались.
— Постой-ка, — оживился Андрей Петрович, радуясь промелькнувшей догадке, — ведь сейчас январь, самое теплое время года здесь, в Антарктике, а посему самое подходящее время для выведения потомства, и самцы, может быть, как раз и насиживают яйца, отложенные самками. А те в это время как бы восстанавливают свои силы, питаясь в океане. Как тебе представляется такая версия, Фаддей?
— Это уже больше похоже не на женский монастырь, а на махровый матриархат! — обиделся тот за мужскую половину пингвиньего рода.
— Опять ты хи-хи да ха-ха!
— Ты спрашиваешь, а я отвечаю, — невозмутимо ответил Фаддей Фаддеевич. — Но если серьезно, на чем настаиваешь ты, то это блестящее предположение! И в этом случае земля должна быть где-то совсем рядом! Мы уже пересекли Южный полярный круг, а ведь самки не могут же уплывать за сотни миль от мест своих гнездовий, так как должны будут после появления птенцов сменить самцов, чтобы те, чего доброго, не подохли с голоду. Поздравляю тебя, Андрюша! Ты опять на высоте! Большое спасибо тебе за помощь! — и он в порыве признательности обнял друга.
— Только, по-моему, требуется одно уточнение. Ведь самцы, как и положено у птиц, должны быть крупнее самок. Тогда выходит, что их «рост» должен быть, — Андрей Петрович что-то прикинул в уме, — не менее четырех футов (одного метра двадцати сантиметров)! Это уже не просто пингвины, Фаддей, а императорские пингвины!
