— А вы, господин капитан, — явно избегая общепринятого в флотской среде обращения офицеров друг к другу по имени и отчеству, независимо от их чинов и служебного положения, — вместо того, чтобы задавать столь нелепые при ваших познаниях вопросы, лучше обратили бы внимание на необыкновенную перемену цвета поверхности моря.
Отмщение состоялось. То, что допустимо в дружеской беседе один на один, то неприемлемо при посторонних. «Почему же я должен ставить на место самого близкого мне человека, да еще при его подчиненных? Он что, очумел, что ли, от длительного ожидания новых открытий?!» — негодовал про себя Андрей Петрович.
«Как же я не заметил столь очевидного? — досадовал на себя Фаддей Фаддеевич и за отповедь, полученную от друга по заслугам, и за свою явную оплошность. — Ведь мы привыкли ежедневно видеть синеватый цвет моря, и вдруг оно потемнело. Почему? Близость берега?»
— Лечь в дрейф! Замерить глубину!
И был явно раздосадован, когда лейтенант Торсон доложил, что ста сорока пятью саженями дна не достали.
— Успокойтесь, Фаддей Фаддеевич! — уже обычным тоном произнес Андрей Петрович, видя его смятение. — Вон и поморник с морскими ласточками появились, так что близкий берег никуда от нас не денется.
* * *
Всю ночь слышали крики пингвинов, плававших вокруг шлюпов, а в 11 часов утра 17 января 1821 года с салинга грот-мачты раздался долгожданный крик впередсмотрящего:
— Берег! Вижу берег!!
Беллинсгаузен известил об этом Лазарева и повернул шлюп на курс, приближающий к берегу. Погода была прекрасной для столь высокой широты, ярко светило солнце, но было около четырех градусов мороза.
Наконец с мостика увидели северный мыс берега с высокой горой, которая была отделена перешейком от других гор. Ясная погода и безоблачное небо позволяли хорошо обозревать берег.
— Это не то, что год назад, когда мы впервые приблизились к матерому берегу, пытаясь сквозь пелену рассмотреть «белые облака» у горизонта, — обрадованно констатировал капитан. — Благодать!
Вскоре подошли к краю припая, простиравшегося на сорок миль к берегу, препятствуя подойти к нему ближе.
— Это, Фаддей Фаддеевич, не остров, подобный Петру I, это земля! — уверенно заключил Андрей Петрович. — Ведь мы не можем не только отсюда, с мостика, но и с салинга, куда поднимался гардемарин Адамс, увидеть отдаленную оконечность берега, скрывающуюся за горизонтом к югу. Вернее всего предположить, что это берег открытого нами ранее Южного материка.
— Я бы, безусловно, сомневался в этом, но ваше мнение, Андрей Петрович, является для меня решающим аргументом.
Затем обвел долгим взглядом офицеров, призванных по этому случаю на мостик, как будто что-то решая про себя.
— Мы, господа офицеры флота российского, оказались в сих местах по воле государя нашего, а посему я почитаю своей обязанностью назвать обретенный нами берег — Берегом Александра Первого!
Торжествующее «ура!» русских моряков нарушило вековую тишину полярных льдов, слышавших лишь крики изредка пролетавших полярных птиц.
* * *
— Все-таки насколько замечательна традиция давать имена великих людей вновь открытым землям, — задумчиво произнес Фаддей Фаддеевич в тиши адмиральской каюты, всегда настраивавшей ее посетителей на философские рассуждения. — Ведь памятники, воздвигнутые им, изгладятся с лица земли все истребляющим временем, но остров Петра Первого и Берег Александра Первого останутся вечно неприкосновенны от разрушения и передадут их имена позднейшему потомству.
— Ты прав, Фаддей, только на нашем шарике остается все меньше и меньше «белых пятен». И в этом, кстати, одна из заслуг нашей экспедиции. Хотя, — улыбнулся Андрей Петрович, — мы-то своим открытием Антарктиды как раз и даем пищу будущим первооткрывателям. Ведь, как мы убедились, размеры материка огромны, и он хранит столько тайн, что их хватит еще не на одно их поколение.
Фаддей Фаддеевич привычным движением приподнял фужер и посмотрел на просвет его содержимое.
— Как ты знаешь, Андрюша, находясь в Новой Голландии, я получил от российского полномочного министра при португальском дворе генерал-майора барона де-Тейль-фон-Сераскеркена уведомление, что по отбытии нашем из Рио-де-Жанейро получено было известие об открытии новой земли к югу от Огненной Земли.
Примечания достойно, что плавания вокруг Огненной Земли ведутся уже более двухсот лет, но никто не видел берегов Южной Шетландии. С тех пор нередко суда, обходя Огненную Землю, встречали продолжительные крепкие противные ветры и бури, и, вероятно, приносимы были близко к Южной Шетландии, а некоторые, быть может, при ее берегах и погибли. Но только в феврале 1819 года эти острова были нечаянно открыты капитаном английского купеческого брига Смитом. Этим открытием он обязан неудачному своему плаванию, ибо продолжительные встречные ветры приблизили его прямо к берегу Южной Шетландии.
Вот так, Андрюша, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
— И что же ты намерен теперь предпринять?
— Идти к Южной Шетландии, нигде более не задерживаясь, дабы обозреть ее берега с южной стороны и удостовериться, является ли она архипелагом или же частью матерого берега.
— Это действительно очень важно, Фаддей, — взволнованно поддержал друга Андрей Петрович, — и имеет принципиальное значение. Ведь если Южная Шетландия окажется архипелагом, что я и предполагаю, то приоритет открытия Южного материка безусловно остается за Россией. В противном случае предстоят споры с англичанами.
— В том-то и дело, Андрюша, в том-то и дело, — удрученно вздохнул Фаддей Фаддеевич. — Ведь от этого в конечном счете и будут зависеть окончательные результаты экспедиции.
Андрей Петрович расстелил на столе карту, принесенную Макаром из капитанской каюты по приказу Фаддея Фаддеевича, и стал внимательно изучать северный берег Южной Шетландии, аккуратно нанесенный карандашом. Затем поднял взгляд на капитана, напряженно ждавшего его вердикта.
— Зря волнуешься, дружище! — убежденно сказал он. — Этот берег расположен так далеко к северу, что никак не может быть матерым, даже если допустить, что Южный материк в этом меридиане и поднимается к северу каким-нибудь длинным мысом или полуостровом.
Фаддей Фаддеевич как завороженный слушал его.
— Так что, Фаддей, давай-ка лучше изопьем мадеру, которая нас никогда не подводила, за окончательный успех нашей экспедиции. Верь мне, все будет хорошо!
— Да как же мне тебе не верить, дорогой ты мой?! — растроганно промолвил Фаддей Фаддеевич. — А за успех экспедиции я готов хоть сейчас напиться до чертиков!
— Это мы с тобой обязательно сделаем, но только после того, как окончательно покинем антарктические воды.
И друзья, чокнувшись, стоя осушили фужеры.
Но тут Андрей Петрович, рассмеявшись, показал другу на расплывающееся по карте пятно вина, мистически попавшего на то самое место, где рукой Фаддея Фаддеевича был тщательно вычерчен северный берег Южной Шетландии. Капитан же только суеверно перекрестился.
