* * *
Трое суток шли прямо к предполагаемой широте берега Южной Шетландии со скоростью семь-восемь узлов, достигнув которой, Беллинсгаузен повернул шлюпы вдоль нее курсом на восток.
— Жаль, что из-за пасмурности не сможем сделать наблюдения солнца в полдень, — сокрушался Фаддей Фаддеевич. — Я не совсем уверен, что мы идем по широте берега Южной Шетландии, а не севернее ее. Так, чего доброго, в столь пасмурную погоду легко и пройдем мимо, не увидав берега.
Когда же густота тумана увеличилась, он приказал привести шлюп к ветру, чтобы переждать, пока тот рассеется. Однако к вечеру густой туман сменился дождем, и уже можно было видеть гораздо дальше, но наступала темнота, и пришлось до рассвета оставаться в том же положении, придерживаясь несколько к северу.
В это время Лазарев прислал с мичманом Куприяновым пучок морской травы, обросшей ракушками.
— Ну что же, Фаддей Фаддеевич, теперь нужен глаз да глаз! — заключил Андрей Петрович, внимательно рассматривая водоросли. — Берег где-то совсем уж рядом.
Затем опять все вокруг заволокло туманом, но к полуночи с юго-запада задул ветер, однако туман и сырость продолжали держаться еще часа два. Наконец Беллинсгаузен дал ночной сигнал «Мирному» повернуть через фордевинд и лег на курс юго-восток. Небо было покрыто тонкими облаками, через которые мерцали звезды. Шлюпы во множестве сопровождали альбатросы, малые буревестники и крачки.
А в семь часов утра с бака закричали:
— Виден берег повыше облаков!
Беллинсгаузен истово перекрестился. Дело в том, что он имел два сведения о существовании этого берега: одно от барона де-Тейль-фон-Сераскеркена, а другое сообщил в Порт-Жаксоне капитан судна Ост-Индской компании. Причем широта в этих известиях отличалась на целый градус. И только теперь стало ясным, что точнее она была указана в сообщении барона.
— Одни неопределенности! — с упреком в адрес английских капитанов пожаловался Беллинсгаузен.
— Молите Бога, Фаддей Фаддеевич, что это были сообщения не испанских капитанов, — хохотнул Андрей Петрович. — Иначе вы бы измочалили паруса, прежде чем отыскали бы этот берег.
— Вам бы только хихоньки да хахоньки, а у меня, к вашему сведению, господин ученый, вся спина мокрая! — улыбнулся капитан, явно довольный результатом поиска.
И повернул шлюп вдоль западного берега Южной Шетландии в намерении выйти к ее южной стороне, если только берег не окажется матерым.
Наконец увидели юго-западный мыс, который вдавался в море острым каменным хоботом, оканчиваясь двумя высокими скалами, между которыми разбивался о камни бурун.
Андрей Петрович физически чувствовал напряжение друга, хотя и сам был не в лучшем состоянии. Оба понимали — сейчас решается все… И когда в полдень обогнули мыс и увидели, что берег от него отходит к северо-востоку, они впервые за долгое плавание прилюдно горячо обнялись, не имея более сил сдерживать радость — это остров, это не матерый берег!
Свершилось!!!
Вахтенный лейтенант Демидов деликатно отвернулся, делая вид, что рассматривает мыс, но на самом деле все плыло перед его глазами, застилаемыми предательски набежавшими слезами.
* * *
Южная Шетландия действительно оказалась, как и предполагал Андрей Петрович, архипелагом. Его острова растянулись на 250 миль к северо-востоку от юго-западного мыса, отмеченного двумя высокими скалами, первого открытого ими острова, которому дали символическое название Бородино, до последнего, двенадцатого, названного именем Шишкова в честь вице-адмирала, под командой которого в свое время служил Беллинсгаузен.
И только прошли этот остров, намереваясь обозреть дальнейшее пространство к северо-востоку от него, как неожиданно ветер усилился настолько, что еле успели с большим трудом закрепить паруса, спасая их, и остались только под штормовыми стакселями. Во время бури лопнули две кницы, одна близ середины шлюпа, а другая как раз против бизань-мачты, которые оказались гнилыми.
— Все, отплавались, — мрачно изрек Фаддей Фаддеевич, когда буря стихла. — На таком расшатанном шлюпе, дай Бог, добраться до Рио-де-Жанейро. А ведь приближается штормовое, бурное время.
— К тому же матросы выбиваются из сил, непрерывно откачивая воду из носового отсека, — добавил старший офицер.
— И это после четырнадцати недель пребывания в сыром и холодном климате Антарктики, — уточнил Андрей Петрович.
Фаддей Фаддеевич обвел долгим взглядом своих соратников, отлично понимая, что принятие окончательного решения остается только за ним, и ни за кем более. Свое мнение они уже высказали и теперь напряженно ждали его очереди.
— Итак, господа, покидаем высокие южные широты. Лечь на курс норд! — решительно приказал капитан.
— Есть лечь на курс норд! — с готовностью отрапортовал вахтенный лейтенант Торсон.
— А с остальными землями пусть разбираются наши последователи. Надо же хоть что-то оставить и другим мореплавателям, — лукаво подмигнул Фаддей Фаддеевич Андрею Петровичу, наконец-то избавившись от мучивших его сомнений.
Было 30 января 1821 года.
* * *
— Господи, хорошо-то как! — восторженно промолвил Фаддей Фаддеевич, блаженно вытянув ноги в уютном кресле. — Ты можешь себе представить, Андрюша, — никаких забот, никакой головной боли. Поверь, никак не могу даже поверить в это…
— Отдыхай, Фаддей, отдыхай. Тебе-то за эти три месяца досталось больше всех других во сто крат. Сейчас можно и расслабиться, как уговорились ранее, — многозначительно изрек Андрей Петрович, кивнув на стол, накрытый по полной программе.
— По-хорошему, надо было бы пригласить и Ивана Ивановича, — задумчиво, как бы про себя, произнес капитан. — Но, к сожалению, нельзя, — тряхнул он головой, — служба есть служба! Мы ведь все-таки как-никак находимся не в гавани, а в открытом море.
Андрей Петрович разлил золотистую мадеру по фужерам.
— Давай-ка, Фаддей, выпьем за успешное окончание плавания в высоких южных широтах! Ведь краснеть-то тебе за него никак не придется!
— Спасибо за прекрасный тост, Андрюша! Я, честно говоря, после открытия острова Бородино стал словно другим человеком.
И друзья стоя осушили фужеры.
— Капитан Смит, конечно, подкинул нам дохлую кошку со своей Южной Шетландией, — не стал отрицать Андрей Петрович, усаживаясь в кресло.
— Да еще какую! — возбужденно воскликнул Фаддей Фаддеевич. — Я думал, что сойду с ума поле получения известия о ее открытии. Еще бы! Ведь одним махом могли быть перечеркнуты основные результаты экспедиции по открытию Южного материка!
— За Провидение, Фаддей! — снова поднял фужер Андрей Петрович. — От нас ведь, честно говоря, многое не так уж и зависело.
Фаддей Фаддеевич согласно кивнул головой.
— Надо было только всего-навсего отыскать эту самую Южную Шетландию, ни дна ей ни покрышки, имея к тому же весьма противоречивые координаты, — усмехнулся он.
