— Мы — русские офицеры, верные присяге… — задумчиво произнес он и вдруг встрепенулся: ведь точно также, кстати, и теми же самыми словами говорил перед офицерским собранием и грузинский князь генерал Багратион.
Андрей Петрович порывисто встал и обнял друга, молча прижавшись к его щеке. И когда они оба пришли в себя после столь неожиданной размолвки, Фаддей Фаддеевич уже с явной досадой продолжил:
— Ну что мне стоило, Андрюша, сегодня же на приеме в Зимнем дворце произнести скромненький тост во здравие не только признанного ученого, внесшего значительный вклад в успешные результаты экспедиции, но и литератора, написавшего во время кругосветного плавания замечательное произведение. Только и всего! Ведь там присутствовали не только аристократы и придворные вельможи, но и цвет творческой мысли России. И уже завтра же тебя бы рвали на части, наперебой предлагая услуги по его изданию.
Фаддей Фаддеевич вскочил из кресла и нервно заходил по кабинету, как в свое время мерил шагами адмиральскую каюту. Ему было явно не по себе от упущенной возможности помочь другу.
— Клянусь тебе, Андрюша, что другой, первой же представившейся такой возможности, я уже не упущу!
— Ладно, Фаддей, успокойся. Всему свое время. Это же не такое уж и срочное дело. А вот возвращения Григория Ивановича буду ждать с большим нетерпением.
Ведь еще по приходу в Рио-де-Жанейро друзья узнали, что генеральный консул Лангсдорф, сдав дела преемнику, возглавил научную экспедицию в глубь территории Бразилии, которую тщательно готовил. Они, конечно, знали, как он мечтал об этом в течение долгих двух десятков лет. И еще в кают-компании «Надежды» он рассказывал своим друзьям о путешествии по Бразилии так, как будто уже совершил его, а те завороженно слушали его, затаив дыхание.
И вот теперь он наяву преодолевает со своими спутниками непроходимые джунгли в бассейне Амазонки с ее огромными удавами-анакондами и кровожадными пирайями, которыми кишели ее многочисленные притоки, стремясь все дальше и дальше в неведомые пространства. Ну и, конечно, собирает своих ненаглядных жучков-паучков, листочки дивных растений и шкуры многочисленной живности, нагружая ими носильщиков. А уж дотошность его Андрей Петрович знал не понаслышке.
— Вернется мой учитель, обработает результаты экспедиции и непременно станет академиком, — размечтался Андрей Петрович.
— А ты тут как тут, станешь купаться в лучах его славы, — не удержался Фаддей Фаддеевич, чтобы не подковырнуть друга. — Хотя, если разобраться, еще неизвестно, чьи лучи будут ярче — его или твои, — честно признался он, потянувшись за хрустальным бокалом.
— Это не имеет значения, Фаддей. Главное, что мы все втроем состоялись как личности. Вот давай за это и выпьем.
— Поддерживаю, Андрюша, и с большим удовольствием, тем более, что государь теперь величает тебя исключительно по имени и отчеству.
— Никак не можешь остановиться, чтобы не уколоть друга даже в такой день.
— Соответственно, Андрюша, соответственно…
И друзья, счастливо рассмеявшись, осушили бокалы.
— Однако это, если так можно сказать, личное, — продолжил Андрей Петрович. — Теперь же предстоит в соответствии с указанием государя оформлять экспозицию чучел в музее Адмиралтейского департамента. Дело, должен тебе сказать, далеко не простое, и, слава Богу, что так удачно решился вопрос с Матвеем. Ведь без него мне было бы действительно очень и очень трудно. Пришлось бы подбирать новых людей и объяснять им концепцию построения экспозиции. А это дело и долгое, и муторное.
— Полностью согласен с тобой — с Матвеем нам очень здорово повезло.
— Это почему же «нам», разрешите полюбопытствовать? — подозрительно спросил Андрей Петрович.
— Да потому, дурья твоя голова, что вместе с тобой мы делаем общее дело во славу нашего Отечества. Чего же тут неясного? — искренне удивился Фаддей Фаддеевич.
— Принимается, дружище, — улыбнулся тот. — Но если по-серьезному, Фаддей, то, как бы там ни было, а я уже не мыслю свою жизнь без науки. И в этом виноват не только Григорий Иванович, но и ты, злодей.
— Так я же и не отрицаю этого. Ведь с самого момента встречи с тобой я только и думал о том, как бы совратить тебя с пути истинного, — и веселые чертики бегали в глазах друга.
— Все никак не можешь угомониться, морской бродяга… А я ведь не зря упомянул об ожидании возвращения Григория Ивановича из Бразилии. Мечтаю о сотрудничестве с ним на научном поприще.
— И теперь уже без меня… — с грустью почти прошептал Фаддей Фаддеевич.
Андрей Петрович встал и горячо обнял друга.
— Не грусти, Фаддей, просто у нас с тобой расходятся пути-дороги, но наша дружба, проверенная временем, навсегда останется с нами…
— Это само собой, Андрюша, — поднял на друга повлажневшие глаза Фаддей Фаддеевич. — Ты хоть и майор гвардии и в соответствии с Табелью о рангах имеешь со мной равный чин, но после индульгенции, выданной тебе государем, являешься человеком свободной профессии. Я же остаюсь человеком подневольным, и только одному Господу Богу известно, куда закинет меня моя морская судьбинушка.
— Как бы то ни было, Фаддей, но мы всегда будем верны нашей дружбе и Отечеству, которому служим.
И в знак верности данной друг другу клятве друзья еще раз горячо, по-мужски, обнялись.
Краткий словарь морских терминов, встречающихся в тексте
Анкерок — небольшой бочонок, вместительностью от одного до трех ведер (иногда бывает до пяти ведер), употребляемый на шлюпках для хранения запаса пресной воды, а также в качестве балласта при плавании под парусами в свежую погоду. На кораблях в анкерках хранится запас вина, уксуса и проч.
Байдара — гребное судно, употреблявшееся на Камчатке, Алеутских островах и в Русской Америке. Оно было обтянуто тюленьей кожей по деревянному остову. Величина байдары определялась по числу люков (отверстий), прорезанных в кожаной обшивке для размещения гребцов (одно-, двух— и трехлючные байдары).
Бак — носовая часть верхней палубы судна от носа до фок-мачты.
Балласт — груз, специально принимаемый на судно для улучшения его мореходных качеств. Балластом может служить вода, камень, разнообразные чугунные болванки и т. п.
Банка — сидение на шлюпках для гребцов и пассажиров.
Барк — большое парусное судно, у которого задняя мачта снабжена только косыми парусами, а остальные (две, три, четыре) мачты имеют прямые паруса.
Баркас — большая мореходная шлюпка с убирающимися бушпритом и двумя мачтами.
Бархоут — утолщенный пояс наружной обшивки деревянного судна.
Баталер — военнослужащий, ведающий на корабле продовольственным и вещевым снабжением. Назначался обычно из унтер-офицеров.
Бейдевинд, идти бейдевинд — курс парусного судна, ближайший к направлению ветра и составляющий с последним угол менее 90 градусов. Минимальный, самый острый угол, под которым судно может идти против ветра под парусами, называется крутой бейдевинд, а от него до 90 градусов — полный бейдевинд.
