Командиры вскинули опущенные было головы.
— Исходя из этого, можно предположить, что французское командование, на содержании которого мы находимся, будет, во-первых, стремиться к сокращению численности команд кораблей эскадры. А, во-вторых, для возмещения расходов на ее содержание к переводу наиболее ценных кораблей в состав своего военно-морского флота, разумеется, без русских команд, или же к продаже судов третьим государствам.
Среди присутствующих возникло движение. Командиры зашептались, обмениваясь многозначительными взглядами. То, что они подспудно чувствовали и понимали, командир дивизиона преподнес им в четко сформулированном виде.
Степан Петрович почувствовал, что командиры, стихийно собравшиеся в его каюте, как раз и ожидали услышать от него, их непосредственного начальника, прогноз будущего как эскадры, так и лично их, флотских офицеров. И выждав, когда они успокоятся, продолжил:
— Какова же наша задача как командиров кораблей в этих условиях? Во-первых, поддерживать, насколько это возможно, техническое состояние наших миноносцев. Во-вторых, готовить личный состав к постепенному его списанию на берег.
И опять заволновались командиры. Они же прекрасно понимали, что это было бы равносильно концу существования эскадры.
— Я располагаю некоторыми сведениями о том, что французское правительство и, соответственно, колониальные власти Туниса озабочены трудоустройством русских беженцев, находящихся здесь, в Бизерте. Спрашивается, каких это таких беженцев? — он обвел взглядом напряженно слушавших его офицеров. — Да офицеров и матросов, подлежащих постепенному списанию с кораблей эскадры. Вот так вот, господа.
Командиры подавленно молчали.
— В связи с этим, — продолжил Степан Петрович, — необходимо заблаговременно подготовить списки личного состава с указанием гражданских специальностей и должностей, которые они могли бы замещать в случае возникновения соответствующих вакансий. Но делать это не спеша, без огласки, дабы не вызвать возможных волнений в командах. Мы же с вами как офицеры, верные присяге, обязаны исполнять в соответствии с Морским уставом свои должностные обязанности до тех пор, пока на судах не будут спущены Андреевские флаги.
Все встали, приняв положение «смирно». Тем самым командиры миноносцев подтверждали свою готовность выполнить свой воинский долг до конца, каким бы горьким он ни был.
Наконец-то старый броненосец «Георгий Победоносец», ветеран флота, превратился в плавучий город для семей офицеров эскадры. Его предварительно подготовили для более или менее нормальной жизни нескольких сотен человек, главным образом женщин, детей и пожилых людей. Он стоял у выхода из канала у самого города невдалеке от лоцманской башни, что позволяло всем свободно спускаться на берег.
А флотские острословы тут же окрестили его «бабоносцем». И это название сразу же прижилось в среде флотских офицеров — уж очень точно оно отражало суть нового предназначения ветерана броненосного флота.
* * *
— Вот ваше новое место жительства, — сказал Степан Петрович, открывая дверь довольно просторной каюты. — Возможно, на долгие годы, — уточнил он.
Ольга Павловна с Ксенией с интересом, присущим женщинам, быстро осмотрели ее.
— Пожалуй, эта каюта будет получше, чем на «Константине», — удовлетворенно отметила Ольга Павловна. — Во всяком случае, просторнее.
— И очень удобный стол для моих занятий, — заметила Ксения, любовно поглаживая его полированную столешницу.
— Я рад, что каюта пришлась вам по душе, — с удовлетворением констатировал Степан Петрович и, выглянув в коридор, приказал: — Вносите вещи, братцы!
А сами вышли в довольно просторный коридор, чтобы не мешать матросам.
Осмотревшись, Ольга Павловна заинтересованно спросила:
— А кто будет жить в этих соседних каютах?
— Вот в этой, адмиральской, с мебелью красного дерева, — подчеркнул Степан Петрович, указав на соседнюю каюту, — семья начальника штаба эскадры Тихменёва, а в тех, что напротив, — семьи адмиралов Остелецкого и Николя́.
Ольга Павловна и Ксения многозначительно переглянулись. «Стало быть, глава нашей семьи далеко не последний человек на эскадре!» — с гордостью за него подумали они.
— А вот там, в конце коридора, — продолжил Степан Петрович, — в так называемом «адмиральском помещении», будет размещаться школа.
— Прямо здесь, на броненосце, папа? — с загоревшимися глазами спросила Ксения.
— Прямо здесь, — подтвердил тот. — И ее ученики, между прочим, будут заниматься по программе гимназии.
— Вот здорово! — восторженно воскликнула Ксения. — Встала, позавтракала и прямо на занятия через несколько шагов. Позавидовать можно! Это тебе не плыть на шлюпке, а затем тащиться через довольно большой луг. Хотя в этом тоже есть свои прелести, — улыбнувшись своим потаенным мыслям, уточнила она.
— Действительно очень удобно, Степа, — благодарно посмотрела на него Ольга Павловна.
— Ваше высокоблагородие, все вещи в каюту занесены! — доложил подошедший матрос, вестовой командира «Гневного».
— Добро, Фролов! Возвращайтесь всей командой на миноносец!
— Есть! — ответил тот и покинул с товарищами помещение.
— Ну что же, дамы, давайте обживать каюту, — улыбнувшись, предложил Степан Петрович.
— А ведь на нашем линкоре, бывшем броненосце, действительно по два орудия в башнях главного калибра, — шепнула Ксения матери, когда они возвращались в свою каюту.
Та непонимающе посмотрела на нее, а затем, вспомнив об их давнем разговоре о бое миноносца Степана Петровича с германскими миноносцами в Рижском заливе, тихо рассмеялась:
— Значит, все-таки убедилась, что я была права?
— Если бы об этом мне сказал папа, то я бы, конечно, не стала их пересчитывать.
Ольга Павловна только покачала головой, еще раз убедившись в том, что отец был для их дочери высшим авторитетом.
* * *
Жизнь на «Георгии» отличалась своим особым бытом. Отцы служили на кораблях, получая мизерное денежное довольствие, и матери были озабочены тем, чтобы найти хоть какую-нибудь работу, дабы поддержать свои семьи. Им, конечно, выдавали пайки для пропитания, но довольно скудные, однако ведь нужно было приобретать и хотя бы самые необходимые вещи, а также предметы быта…
И вот эти представительницы бывшего привилегированного сословия Российской империи, барыни, которым в принципе не была нужна какая-либо работа, да и не привыкшие к ней, были готовы даже за небольшое вознаграждение выполнять любые обязанности. И они, не гнушаясь, мыли чужую посуду, стирали и штопали белье, а если кому повезло, то были гувернантками или давали уроки музыки отпрыскам местной знати. Ведь речь шла о выживании, и не столько их самих, сколько их детей, их потомства. А ради этого они были готовы идти на все, на любые унижения.
