— Есть так держать, господин капитан первого ранга!
Ольга Павловна и Ксения радостно переглянулись.
Глава семьи до дна осушил фужер с традиционной мадерой. Хозяйка же сделала лишь несколько глотков, а дети, как и отец, выпили до дна все содержимое своих фужеров… с апельсиновым соком.
Закусывали фруктами, каждый по своему вкусу, и шоколадом. Ольга Павловна радовалась при виде детей, уплетающих разную вкуснятину, которой были лишены в течение нескольких лет, за обе щеки. А затем ее глаза непроизвольно наполнились слезами. «Какое же счастье, что судьба свела меня со Степой!» — уже в который раз подумала она и признательно посмотрела на супруга, свою надежную опору уже в течение многих лет.
Тот же, поймав этот красноречивый взгляд, все понял и обнял ее. А дети при этом понимающе переглянулись. Ведь для них нежности родителей были не в новинку. И тем не менее, Ксения не смогла иронически не заметить:
— Папа обнимает тебя, мама, так, как будто только что встретил после долгой разлуки!
Степан Петрович улыбнулся, а Ольга Павловна, пристально глянув на дочь, укоризненно сказала:
— Дай Бог, Ксюша, чтобы тебе встретился мужчина, который бы и тебя так же обнимал через семнадцать лет после встречи с ним.
Та же вздохнула:
— Просто ты счастливая женщина, мама.
Павел же, иронически глянув на отца, саркастически отметил:
— Вот что значит быть женщиной, папа, — обнял ее мужчина, и она уже на седьмом небе от счастья…
— И чем же это мы, мужчины, отличаемся от них? — задал проверочный вопрос отец, явно заинтересованный тем, что же ответит ему сын.
Тот снисходительно посмотрел на притихших мать и сестру:
— У мужчины, конечно, должна быть любимая женщина. Это само собой. Но для полного счастья одного этого недостаточно. — Ксения иронически зыркнула на него. — Он, как мне представляется, может быть счастлив лишь тогда, когда добьется чего-то существенного в жизни или, во всяком случае, будет стремиться к этому. Вот взять хотя бы тебя, папа, с дядей Андреем. Уважаемые всеми люди. Ведь когда ты вошел в актовый зал Морского корпуса вместе с представителями командования эскадры на наше выпускное собрание, то мне захотелось от гордости за тебя крикнуть: «Смотрите, ребята, это мой отец!» Еще бы! Ведь вы же флотские офицеры в пятом поколении! Флотская династия! А вот мне предстоит искать другие пути в жизни, ибо мечты о море так и останутся, к великому сожалению, несбыточными мечтами…
Павел как-то сразу сник, низко опустив голову, под свалившимся на него непомерным грузом крушения своих устремлений, гревших его душу еще с детских лет.
Степан Петрович тяжко вздохнул:
— В этом нет твоей вины, Паша. Эта же участь постигла и всех офицеров эскадры. Ты же честно выполнил свой долг, блестяще окончив Морской корпус.
А Ксения нежно обняла брата.
— Не грусти, Павлик. Ты непременно поступишь в Сорбонну и так же успешно окончишь его. А затем перед тобой откроется путь в науку, которой с успехом занимался наш с тобой достойный предок, Андрей Петрович Шувалов, ставший не только профессором университета, но и почетным членом Петербургской академии наук!
— Ты думаешь, что и я смогу достичь того же? — просветленным взглядом посмотрел тот на сестру. — Вернее, быть достойным памяти нашего предка, — уточнил он.
— Непременно, Павлик! Верь мне так же, как и я верю в тебя и в твое будущее!
Ольга Павловна промокнула платочком выступившие на глазах слезы счастья.
— А что это у тебя за шрам, Ксюша? — неожиданно спросил Павел, рассматривая ее левую руку. — Порезалась где-то? — предположил он. — Но уж очень какой-то ровный порез, — с сомнением заключил брат, вопросительно глянув на сестру.
Отец с матерью тревожно переглянулись.
— Да так, пустяки, Павлик, — как можно небрежнее ответила та, никак не ожидавшая такого поворота дела по прошествии уже более чем года после появления у нее этого шрама.
— А теперь расскажи о том, что было на самом деле, — требовательно сказал тот и пояснил: — Воробья на мякине не проведешь — сам был таким же.
И Ксения, не выдержав взглядов трех пар глаз, устремленных на нее, рассказала обо всех происшествиях, связанных с культом «силы воли», о которых посчитала возможным сообщить.
Ольга Павловна растерянно посмотрела на Степана Петровича, который только улыбнулся, вспомнив и о своих детских приключениях.
— Стало быть, у вас верховодил Жора Янцевич? — с долей уязвленного самолюбия спросил Павел.
— Выходит, что так, — согласилась Ксения, уже овладев собой после неожиданного для нее кавалерийского наскока брата.
— А ты, случайно, не питаешь к нему признательных чувств? — усмехнулся тот.
Ксения смерила его презрительным взглядом, который, как тот знал по собственному опыту, не предвещал ему ничего хорошего.
— Я просто уважаю решительных и отважных парней, Пашенька!
И это ее пренебрежительное «Пашенька» сразило его наповал, а Ксения поняла, что одержала очередную моральную победу.
— Не завидую тому мужчине, который рискнет связать с тобой свою жизнь! — парировал Павел.
Ответный удар был не менее достойным, и Степан Петрович, с интересом наблюдавший за их дружеской пикировкой, потянулся за бутылкой с мадерой, чтобы наполнить ею фужеры себе и Ольге Павловне.
— А ты, Паша, поухаживай за сестрой, — распорядился отец.
— С превеликим удовольствием, папа, наполню фужер девушке, мужественно прошедшей испытание культа «силы воли»! — воскликнул воспрянувший духом старший гардемарин, беря в руку кувшинчик с апельсиновым соком.
Ксения же на этот раз позволила себе лишь признательно посмотреть на брата. Мир между ними был восстановлен.
— А теперь, дорогие мои, я предлагаю осушить наши бокалы за будущего ученого, как предрекла Ксюша. — Та теперь уже с восторгом посмотрела на брата. — Уверен, что Павел Степанович Чуркин займет достойное место среди представителей нашего рода!
— Я нисколько не сомневаюсь в этом! — воскликнула счастливая Ольга Павловна.
— А я тем более! — не преминула напомнить о себе Ксения.
* * *
Чуркины всей семьей стояли у трапа пассажирского парохода, отплывающего в Марсель. Здесь же толпились и другие провожающие: кто-то из них вытирал слезы, кто-то же радостно смеялся…
Ксения крепко держала брата за руку, а Ольга Павловна неотрывно смотрела на сына, одетого уже в партикулярное платье, готовая в любую минуту расплакаться. К этому она была готова уже с тех самых пор, когда после прощального обеда во флигеле придирчиво выбирала в одном из лучших магазинов Бизерты уже партикулярную, как выразился Степан Петрович, одежду для сына.
