Американский историк Р. Вильямс, ссылаясь на документы германского МИД, пишет, что Марков-2-й и его друзья вручили германским представителям меморандум на 12 страницах, «в котором доказывали, что именно они являются политическими деятелями, наиболее заслуживающими германской помощи»
[492]
. Однако у Мирбаха и его сотрудников, по всей вероятности, имелись сомнения относительно реальной значимости крайне правого, черносотенного сектора российской контрреволюции. В одном из донесений рейхсканцлеру Г. Гартлингу Мирбах писал: «Многочисленные праздношатающиеся личности, носители древних фамилий и больших титулов, владельцы крупных фирм или латифундий, ежедневно появляются здесь. Они клянутся в своих германофильских чувствах и вымаливают помощь против большевиков… Сами по себе они едва ли заслуживают серьезного внимания; неспособные к действию, к организации, к дерзанию, они отнюдь не производят впечатления людей, способных вырвать власть из рук Ленина…»
[493]
Мирбах предлагал поэтому «взять» несколько левее, ориентируясь главным образом на монархический элемент октябристско-кадетского направления. По его мнению, такая комбинация должна обеспечить Германии поддержку «влиятельных людей промышленности и банковского мира в направлении наших важнейших экономических интересов»
[494]
. Но в правящих германских кругах все же не могли полностью избавиться от опасения, что «центр» и «умеренно правое» крыло контрреволюционной России могут оказаться в политической орбите Антанты.
Тот же Мирбах, выражавший сомнение в «организационном таланте» и «боеспособности» крайне правых групп, рекомендовал: «Связь с политическими партиями, которые намереваются перетянуть Россию в лагерь наших противников, разумеется, уже apriori исключается: это в первую очередь с головой продавшиеся Антанте эсеры, а также кадеты более старого и строгого направления. В то же время другая группа кадетов, известная сейчас под названием «монархистов», могла бы быть присоединена к тем элементам, которые, возможно, составят ядро будущего нового порядка… Если мы уже сейчас постепенно, с должными мерами предосторожности и соответственно замаскировано, начали бы с предоставления этим кругам желательных им денежных средств… то тем самым был бы уже установлен какой-то контакт с ними на случай, если они в один прекрасный день заменят нынешний режим»
[495]
.
Проекты Мирбаха «подогревались» сведениями и слухами о том, что антантовская агентура ведет переговоры не только с эсерами и меньшевиками (которые уже «с головой» продались Антанте), но и с «консервативными элементами» на условиях восстановления конституционной монархии
[496]
. Немцы явно опасались их упустить.
Ранней весной 1918 г. германские представители в Петрограде и Москве установили контакты с подпольной организацией, называвшей себя «Правый центр». Свое начало «Правый центр» берет от контрреволюционного «Совещания общественных деятелей», объединявшего представителей торгово-промышленных кругов, правых политических партий и группировок (главным образом октябристов и кадетов), генералитета, духовенства и т. д. Первое собрание «совещания» проходило еще в августе 1917 г., в канун открытия Государственного совещания. Тогда оно открыто заявило о своей корниловской позиции, призвало к созданию «сильной власти»
[497]
. Второе заседание «совещания» состоялось в середине октября 1917 г. и отличалось от первого, пожалуй, еще большим поправением
[498]
.
После Октября, перейдя на нелегальное положение, члены «Совещания общественных деятелей» начали тайно собираться в Москве в январе-феврале 1918 г. Здесь на частных квартирах сходились монархисты столыпинско-октябристского толка: В. И. Гурко, В. В. Меллер-Закомельский, А. И. Кривошеин, Д. М. Щепкин, И. И. Шидловский, правые кадеты П. И. Новгородцев, П. И. Астров, П. Б. Струве и др. Один из участников этих совещаний – Н. Н. Виноградский позднее писал: «Совет приступил к анализу прошедших с 1 марта 1917 г. событий… Обсуждение выявило действительную политическую физиономию его участников, единодушно признавших, что единственно приемлемою формою правления в России может быть наследственная конституционная монархия…» Это, пишет Виноградский, было «нечто среднее между старыми программами октябристов и кадетов»
[499]
.
В марте 1918 г. участники «Совещания общественных деятелей» произвели перегруппировку своих сил. Их представители теснее блокируются с членами Торгово-промышленного комитета и усилившимся правым крылом ЦК кадетской партии. Поскольку в головку нового контрреволюционного объединения вошли по три представителя от каждой из трех названных организаций, она получила название «Девятки».
Вскоре в «Девятку» вступили представители «Союза земельных собственников», и она разрослась в нелегальную контрреволюционную организацию, в которой полностью доминировали политические деятели правого, монархического толка. Так возник «Правый центр». Во главе его стояли бывший царский министр земледелия и кандидат в премьеры А. А. Кривошеин, бывший член Государственного совета В. И. Гурко, правые кадеты П. И. Новгородцев, С. М. Леонтьев и др. В отличие от других контрреволюционных организаций, возникших почти одновременно («Левый центр», или «Союз возрождения России», «Союз защиты родины и свободы»)
[500]
, «Правый центр» в принципе отверг идею Учредительного собрания как «представительного органа», необходимого для решения вопроса о будущем государственном строе России, и со всей определенностью высказался за восстановление «законопреемственной монархии». Кадет Н. И. Астров (вначале входивший в «Правый центр») в эмиграции писал А. И. Деникину, что этот «центр» «оказался завязью самых реакционных начал, собиранием реакционных осколков» и что в дальнейшем правоцентристский элемент заполнил белогвардейский тыл «спекулятивно-реакционным и реставрационным настроением»
[501]
.
Действительно, члены и сторонники «Правого центра» требовали устранения любых препятствий на пути монархического движения, а поскольку главным из них считались социалисты, то предлагалось «в корне пресечь деятельность социалистических партий, а так как они обосновались в профсоюзах, то профсоюзы разрушить». Особую ненависть вызывали советские работники. В записке «Правый центр», предназначенной для добровольческого командования и датированной июлем 1918 г., прямо указывалось, что они «должны быть совершенно истреблены в возможно скором времени». Лица, укрывающие их, должны «нести тяжкую кару», а имущество их – секвестироваться
[502]
.
