Воспитание в гаремной академии любви диктовалось главной целью – всегда и везде быть готовой услужить повелителю, исполнить любой его каприз. Особым достижением считалось умение вызвать, разжечь этот самый каприз утонченными и изысканными способами.
При дворе Бухарского эмира наложниц по три месяца обучали гаремным премудростям, умению угождать повелителю и прочим способам разбудить в эмире желания. Это было жизненно важной наукой, потому что при дворе было еще три сотни красавиц, жаждущих внимания эмира.
В Индии этим наукам посвящались многочисленные трактаты. Там существовали целые касты гетер. «Подобно античным гетерам, кроме любовных утех, они должны были также доставлять своим обожателям изысканные эстетические удовольствия, – пишет Г. Зограф в предисловии к роману М. Русва «Танцовщица». – Поэтому обучению гетер уделялось очень большое внимание. Лучшие из них своим умственным развитием, талантами и образованием могли соперничать с представительницами высших классов общества. Вот как описывает воспитание гетеры знаменитый индийский поэт середины первого тысячелетия нашей эры Дандин: «…Преподаются науки, имеющие то или иное отношение к любви, и все, что к ним относится. Основательно изучаются танцы, пение, игра на инструментах, театр, живопись, приготовление сладостей, духов и искусство составления букетов и гирлянд. Изучаются также основательно письмо и ловкость в разговоре. Науки: грамматика, логика и астрономия изучаются поверхностно, только настолько, чтобы знать, о чем идет речь. Происходит основательное ознакомление со средствами к жизни, с игривой ловкостью разговоров, с искусством азартных игр…»
Основой индийской науки любви была, конечно, «Камасутра». Постигшие тонкости этого трактата дамы знали, как сделать так, чтобы повелитель не только наслаждался красавицей, но и обретал в любви новые силы и мудрость, а не лишался и того, и другого, как полагали непосвященные
Древневосточные трактаты и наставления содержат множество знаний и поучений, в том числе медицинских. К примеру, существует наука лечения любовью, в которой раскрываются секреты исцеления с помощью наложниц. Причем список поддающихся лечению недугов огромен. В богато иллюстрированных трактатах демонстрируется, как выправлять позвоночник, укреплять нервную систему, очищать кровь и т. д.
Существовал и другие, не менее познавательные «учебные пособия».
В Китае искусству любви всегда уделялось особое внимание. Древний трактат о любовной науке «Руководство Чистой Девы» популярен и по сей день. Кроме того, в покоях знатных особ всегда присутствовали иллюстрированные руководства, помогавшие постигать любовные таинства.
Дворец ветров – Хава Махал в Джайпуре был построен по указу махараджи Саваи Пратар Сингхе для своих многочисленных жен гарема
О сыне князя Чу Хаояне (времена династии Хань) Р. ван Гулик пишет: «Он приказал расписать стены зала картинами, на которых были изображены в голом виде мужчины и женщины во время совокупления, он также заставлял своих родственников, как мужчин, так и женщин, принимать в этом зале участие в пирушках. Именно поэтому в более поздних китайских литературных источниках он упоминается – и вполне справедливо – как основоположник эротических картин».
Движения и жесты
Одной из главных наук, преподаваемых в серале, было умение красиво и грациозно двигаться.
Привычные способы сменялись утонченными, а большей частью прививались новые.
Стоять, сидеть, приближаться к повелителю или его ложу, подавать кофе или кальян, отводить глаза, принимать подарки – премудростей было много. И все это следовало делать с особым изяществом и, вместе с тем, томным кокетством, с тенью священного ужаса и едва скрываемой страстностью. Ко всему этому прилагались многочисленные нюансы в зависимости от настроения повелителя, времени суток, места действия или времени года.
Д. Дорис перечислял древние искусства, которые следовало постичь будущим одалискам: «Сладострастная гармония позы, походки и жеста; мелодичное пение и томный танец, поэтичная и цветистая речь, тонкая интонация, красноречивая нежность взгляда, привлекательная мягкость манер, сладостные ласки, одним словом, все, что самый блестящий изыск может прибавить к женскому очарованию».
В «Тысяче и одной ночи» красавица описана так: «Посмотрев, он увидал больше чем двадцать невольниц, подобных месяцам, окружавших ту девушку, а она среди них была как луна меж звезд. И они заслоняли эту девушку, на которой была царская парча, а стан ее был повязан затканным поясом, шитым разными драгоценными камнями, и этот пояс сжимал ее бока, и выставлял ее ягодицы, так что они были подобны холму из хрусталя под веткой из серебра, а груди ее походили на пару плодов граната.
И когда Шарр-Кан увидал это, его ум едва не улетел от радости, и забыл он свое войско и своего везиря. И он всмотрелся в ее голову, и увидал на ней сетку из жемчужин, перемежающихся с разными драгоценными камнями, и невольницы справа и слева от нее принимали ее полы, а она кичливо покачивалась».
Речь
Язык в серале тоже был свой, особенный, не вполне понятный простому люду. Мимика, жесты, условности, которыми пользовались обитатели гарема, подчеркивали их принадлежность к особой гаремной касте.
Особенно ценились умение слагать стихи и петь.
Похоже, ученицы хорошо усваивали уроки своих кальф-поэтесс, потому что известно множество сочинений наложниц из разных стран, вошедших в историю мировой поэзии. Но можно лишь догадываться, сколько безызвестных героинь «Пигмалиона» или восточных Сапфо скрыли от мира высокие стены сералей.
Одеяния
По сравнению с окружающим миром, гарем мог показаться царством свободы и раскрепощенности. Здесь не скрывали лиц и прочих прелестей. Напротив, подчеркивать и даже преувеличивать все свои достоинства было приямой обязанностью их обладательниц. И мужья всегда имели беспрепятственную возможность наслаждаться красотой своих супруг.
Но как только обитательница гарема, хотя бы ненадолго, выходила за его стены, все менялось.
«Мы надели наши фераджи и бурко, род капюшона, с прорезанными для глаз отверстиями, покрывающего голову, лицо и шею, – вспоминала Мелек-Ханум свою поездку по Каиру. – Женщины нигде так тщательно не скрывают своего лица, как в Египте; везде в других местах они набрасывают на лицо лишь яшмак, род легкой газовой вуали. Мы сели в карету, решетки которой были настолько тонки, что позволяли свободно видеть все, и поехали во дворец Ибрагима-Паши…»
Паранджа, чадра, яшмак и всевозможные вуали стали символами восточных женщин. Эти закрывающие лица одеяния порой представляются неким варварским обычаем, унижающим человеческое достоинство. Но так ли это было на самом деле, особенно в прошлые века?
