– Согласен, – ответил Доминго и добавил: – Здесь можно сделать хорошую забивку, много камней.
– Легковая! – вдруг предупредил Рубио.
Все затаились. По дороге над нами промчался автомобиль. Доминго со своими людьми приступил к работе, а я, Рудольфо и часть группы, переждав еще одну машину, направились к железной дороге вдоль высохшего ручья.
Шли около 10 минут, часто прислушиваясь, но все было спокойно. Мост на железной дороге оказался таким, каким его обрисовали наши проводники, – металлическим, длиной около 8 метров. Быстро установили заранее изготовленные заряды и принялись за столбы линии связи. Времени у нас было в обрез, спешили, а в спешке не все ладилось. Нам никак нельзя было задерживаться. На мосту были уже подожжены зажигательные трубки.
Все, кроме одного, собрались у столба, от которого в обе стороны расходились минеры. Не было только Мигеля.
– Что могло с ним случиться? – думала я. – Он должен был минировать четвертый, последний столб справа. А тут со стороны Теруэля показались огни автомашин.
– Пошли к Мигелю? – перевела я слова Рудольфо, но в это время Мигель точно из-под земли вынырнул и прошептал:
– Едва нашел!
– Что нашел?
– Зажигательные трубки!
– Вамос, то есть «пошли», – сказал Рудольфо, и мы двинулись к автомобильной дороге.
На первом привале Мигель рассказал, как он уронил зажигательные трубки.
– Короткие, упали в траву, и еле нашел в темноте.
Едва мы достигли шоссе, как яркая вспышка озарила местность, и вскоре раздался резкий звук взрыва. За ним последовали другие. Мы пересекли автомобильную дорогу и прибавили шаг, спеша на условленный сборный пункт. И вовремя.
Большой огненный столб на мгновение осветил все вокруг, потом донеслись сильные взрывы и удары о землю падающих обломков. Это взорвались заряды под железобетонным мостом. Видя результаты своих дел, люди ликовали
– Формидавле! Муй биен! (Отлично! Очень хорошо!) – бурно выражали свой восторг проводники. Но нашу радость оборвали появившиеся со стороны Теруэля огни машин. Все были в сборе. Заряды на столбах линии связи продолжали взрываться. Мы радовались и, казалось, позабыли, что находимся во вражеском тылу. А ведь враг мог через несколько минут подбросить несколько машин с войсками, и тогда нам могло не поздоровиться!
– Передай Доминго, чтобы дал команду быстро отходить, – сказал Рудольфо, и, раньше чем я успела перевести, он сам сказал капитану:
– Вамос! Рапидаменте!
Обратно шли налегке. Довольные удачей люди не чувствовали усталости.
Когда мы отошли километра на два от места диверсии, там, высоко в небе, вспыхнула осветительная ракета. Мы ускорили шаг.
Рассветало. По горизонту тянулись заснеженные горы, с них веяло холодом. Гул артиллерийской канонады оповестил о начале наступления республиканских войск на Теруэль, а мы еще были в тылу у мятежников и не спешили, надеясь, что республиканцы овладеют городом, но когда группа вошла в расположение своих войск, известий об освобождении его не поступило.
Доминго отправил диверсантов на отдых, а мы поехали докладывать командующему.
– Как сильно взрывались заряды! Как далеко летели осколки! – восхищался низкорослый, но, как оказалось, выносливый и расторопный проводник с черно-красным галстуком.
– Это не хуже авиабомб! – добавил другой, довольно угрюмый проводник.
– Конечно, не хуже! – согласился первый. – Даже лучше! Бомбы и с самолетов не всегда в цель попадают, а тут били без промаха. Вот порадуем товарища Бенедито! – заключил он.
Командующий принял нас только после полудня, и каково же было наше удивление, когда он, даже не дослушав доклада капитана Унгрия Доминго, крепко выругался.
– Никакой от вас пользы! Только нашумели! Враг получает подкрепления! Связь у него работает!
– Послушайте меня, товарищ командующий! – начал возражать Доминго. – Задание выполнено и даже перевыполнено. Столбы и провода подорваны, мосты разрушены…
Но Бенедито не дал договорить капитану Унгрия. Тут нам повезло – командующего вызвали к аппарату.
– Неужели 14 человек должны были решить успех операции… – ворчал Доминго.
– Не унывайте, – улучив момент, сказал нам присутствующий при этом разговоре артиллерийский советник Н.Н. Воронов.
– Поймите, – продолжал Воронов, – командующий нервничает. Наступление не развивается по плану, и войска несут большие потери.
– Но причем тут мы?! Разве наша маленькая группа могла обеспечить успех наступления? – перевела я слова Унгрия.
– Конечно, нет!
Появился Бенедито и, увидев, что Доминго не ушел, вновь обрушился на него.
Поведением командующего и его оценкой результатов работы группы все мы были удручены. Особенно тяжело переживал проводник. Он покраснел как рак и внезапно громко стал кричать:
– Два моста подорвали, связь всю разрушили. Осколки за сотню метров летели. Четырнадцать человек на магистраль вышли, куда батальон боялся идти, – кричал он, размахивая руками.
Доминго стоял раздраженный и тихо ругался.
Командующий от неожиданности даже растерялся. Убедил ли его проводник или ему стало неудобно перед Н.Н. Вороновым, но он перестал кричать и зло сказал:
– Хорошо. Отдыхайте! Готовьтесь опять идти в тыл врага завтра!
Мы вышли в подавленном состоянии. Больше всего переживали проводники и Рудольфо.
– Сам бы сходил, тогда бы знал, как это делается, – сказал разъяренный проводник.
Старший проводник, уже не стесняясь моего присутствия, употреблял выражения, которые нельзя было переводить.
Усталые и хмурые, мы возвратились в Ориос.
Вошли в помещение. Большинство участников похода уже спали. У некоторых ноги были забинтованы, как у раненых. Остававшиеся в резерве да человек пять из вернувшихся ожидали нас.
Увидев, сначала обрадовались, но когда заметили наше состояние, на их лицах появилось выражение озабоченности и недоумения.
– Что случилось? – спросил Антонио Буйтраго.
– Все в порядке! – ответил бодро капитан, но его боевые друзья и по тону ответа, и по нашему настроению поняли неладное.
– Спать! Спать! А то сегодня опять в поход! – сказал Доминго, сел на пол и стал разуваться.
К нему подсел Рубио и тихо спросил:
– Почему вы все такие недовольные?
– Теруэль не освободили! Вот почему!
Больше вопросов не задавали.
На следующий день, едва я только окончила утреннюю зарядку, ко мне постучали.
– Луиза! Я к вам по серьезному вопросу! – сказал, поздоровавшись, Пепе.
