Это замечание удивило Ноама. Смерть матери была для них запретной темой. Слишком памятной, слишком тяжелой – они предпочитали молчать о ней.
– Ты лучше справилась с этим, чем я.
Она пожала плечами, не уверенная в правильности этого утверждения.
– Ты тоже справишься.
– Надеюсь. Хотя… я опять ходил к доктору Лоран, – объявил Ноам.
– Да? Когда? И почему?
– На днях. Надеялся избавиться от того, что ты называешь моей «теневой зоной».
– Я хотела сказать: почему именно сейчас? С тобой что-то случилось?
Ноам замолчал в нерешительности. Что ей ответить? Рассказать о словах Анны и о том, какое действие произвели они на него? Элиза знала, что у брата бывают приступы страха, но он скрывал от сестры всю глубину своих проблем, чтобы не расстраивать ее.
– Ничего особенного, – солгал он. – Просто захотелось понять, почему я топчусь на месте.
Элиза положила голову ему на плечо.
– И что она сказала?
– Что больше не практикует. Но она порекомендовала меня одной своей коллеге.
– Видишь, ты можешь принимать правильные решения, когда это необходимо.
6
В интерьере приемной преобладал белый цвет, создавая атмосферу покоя и безмятежности. Проникавшие через два окна солнечные лучи ласкали изящные линии современной мебели, которая структурировала пространство, не загромождая его и способствуя формированию гармоничного ансамбля. При других обстоятельствах Ноам отдал бы должное этому дизайну, но сейчас ему было тревожно. Чтобы немного успокоить нервы, он сделал несколько шагов по толстому ковру. Кто такая эта Линетт Маркюс? Она сама позвонила ему, назвала имя доктора Лоран и предложила встретиться.
Когда она вошла, он внимательно оглядел ее. Строгость, почти суровость сочеталась в Линетт Маркюс с приветливостью. На вид ей было около сорока, маленькая, хрупкая. Затянутые в конский хвост волосы открывали угловатые черты лица, которые смягчал ласковый взгляд. Она замерла на мгновение, словно изучая Ноама или отыскивая в его глазах важную информацию. Это смутило его, и он ответил ей слабой улыбкой. Она, казалось, поняла смущение своего гостя и шагнула ему навстречу, протянув руку для приветствия.
– Очень рада познакомиться с вами, Ноам, – скаазала она и пригласила его проследовать за ней в кабинет.
Тот же декор, та же атмосфера. Она села за дизайнерский стол причудливой формы и предложила ему устроиться напротив.
– Доктор Лоран позвонила мне и попросила принять вас. А я ни в чем не могу отказать своей выдающейся коллеге.
Ноаму снова показалось, что в ее взгляде мелькнуло смятение. Линетт Маркюс разглядывала его как-то по-особому: он не мог сказать, что это было – обычное любопытство или профессиональный интерес. Он заметил, что у нее слегка дрожат руки. Она быстро положила их ладонями на стол и постаралась овладеть собой.
– А почему именно вы? – поинтересовался Ноам, не зная, прилично ли задавать такой вопрос.
– То есть? – не скрывая удивления, спросила она.
– Как вы думаете, почему Арета Лоран позвонила именно вам, а не кому-то другому из своих коллег? Дело в вашей компетентности, в ваших личных отношениях или в методах, которые вы используете?
Линетт Маркюс ненадолго задумалась.
– Наверно, по всем этим причинам, вместе взятым. Плюс еще одна: я вас знаю.
Заметив удивление Ноама, она поспешила пояснить:
– Изучая психологию, я заинтересовалась знаменитым «Мальчиком, который хотел говорить». Я встретилась с доктором Лоран, и мы побеседовали… о вас. Вернее, о ребенке, которым вы были когда-то, и о методе лечения, который она применила. После этого я продолжала поддерживать с ней контакт. Мои мысли, моя методика показались ей интересными, она присутствовала на кое-каких моих лекциях.
– А что это за мысли, что за методика? Что в них такого особенного? – спросил Ноам.
Линетт Маркюс поудобнее устроилась в кресле, внимательно посмотрела на него и ответила:
– Я ведь не совсем психолог. Вернее… не только психолог. Классической психологии я предпочла, так скажем, междисциплинарный подход, который использует все типы знания, связанные с разумом, с отношениями между душой и телом. Каббала, буддизм, китайская медицина, тантризм, например. Из каждого направления я взяла то, что, как мне кажется, способно успокоить моих пациентов, открыть для них новые перспективы, позволить им познать самих себя. Я создала в некотором роде свою теорию, разработала собственную методику мониторинга и лечения душевных болезней. Разумеется, мои коллеги оспаривают мой подход. Некоторые называют меня шарлатанкой, другие – гуру, большинство же меня просто игнорирует. Но есть и такие – их мало, – кого мои наработки заинтересовали. Доктор Лоран – одна из них.
– И в рамках какого направления вы изучали мой случай? – спросил Ноам, заинтригованный словами своей собеседницы.
Линетт Маркюс, казалось, с головой ушла в далекое прошлое, пытаясь отыскать там точные обстоятельства, в которых она занялась его историей. На несколько секунд ее лицо стало жестче.
– Это было давно. Я тогда была студенткой, и то, как преподавали психологию в университете, меня не совсем устраивало. Я взяла несколько работ доктора Лоран и сравнила с моими собственными теориями. Рискованный шаг и претенциозный, вне всяких сомнений.
– Что вы думали по поводу работы, проделанной доктором Лоран с маленьким мальчиком, каким я был тогда?
По лицу Линетт пробежала тень.
– Я нашла ее интересной, – только и сказала она.
Она не стала ничего пояснять, только вздохнула и повела рукой, словно отгоняя ненужные мысли.
– Ну, довольно говорить обо мне. Я должна была как-то представиться, но главное, для чего я здесь, – это чтобы выслушать вас.
Почувствовав себя увереннее, Ноам рассказал ей о своей депрессии, о приступах тревоги, о навязчивой идее смерти.
Линетт Маркюс слушала внимательно, делая время от времени заметки. Когда он закончил свой рассказ, она подняла на него вопросительный взгляд.
– Вы не все рассказали мне, Ноам. Расскажите о той странной фразе, которую произнесла ваша племянница.
Ноам отметил про себя, что доктор Лоран упомянула об этой части его истории, что говорило о значении, которое она ей придала. Он описал сцену.
– У вас создалось впечатление, что это были не ее слова, что они звучали неуместно в ее устах?
– Да, именно так. Сама речь, голос, вся ситуация… Как будто кто-то говорил со мной через нее. Знаю, это нелепо…
– А встреча с этим… проповедником?
Ноам рассказал и о ней.
Линетт Маркюс – внимательная, сосредоточенная – нацарапала несколько слов.
