– Не обязательно Бог, – спокойно ответила она. – Я уже говорила вам, это может быть некая высшая сила. Не всемогущая, всеведущая сущность, а возможно, просто ваша совесть, глубинная часть вашей души.
– Моей души?
– Да, я с этого начала свое объяснение при нашей первой встрече: с мистической точки зрения ваша душа заключает в себе все истины. Она знала их еще до вашего рождения, но потом, когда вы пришли в этот мир, забыла. Ваша миссия, таким образом, обрести их вновь, познать заново, чтобы прийти в то состояние полноты и гармонии, в котором ваша душа пребывала, находясь в мире ином. Время от времени, когда вы уклоняетесь от истинного пути, она посылает вам сигналы.
– Послушайте, мне кажется, я тут даром трачу время, и не только свое, но и ваше. Скажу откровенно: все ваши доводы кажутся мне… смешными. Ладно, скажем иначе – иррациональными. Я не поверю в это ни на секунду.
– Вы не хотите поверить. Вы пытаетесь заглушить в себе голос, побуждающий вас только допустить возможность… иррационального, как вы говорите, объяснения.
Она была права. Встреча с Линетт Маркюс вызвала в нем внутренний конфликт – между рассудком и сердцем, между здравым смыслом и чувствами.
– Ладно, согласен, рассмотрим вашу теорию дальше. Если предположить, что ко мне, то есть к той части моей души, что осталась чистой, обратился Бог или похожая сила, некое высшее существо, почему это случилось именно сейчас?
– Я уже говорила: чтобы указать вам путь. На самом деле связь между нами и миром иным устанавливается с нашего рождения. Затем каждый сам решает, хочет ли он ее использовать. Эта связь может принимать самые разные формы: мы получаем знаки, испытания или прямые послания, которые передают нам пророки. Если мы признаем, что это возможно, то вы не будете какой-то особенной личностью, просто одним из тех, кто ясно услышал адресованное ему послание.
– Но психушки ломятся от несчастных, уверенных, что Бог общается с ними или будто ими руководит внутренний голос. Там полно шизофреников, параноиков и прочих психов.
– Верно. Но вы говорите о бредовых состояниях, о людях, утративших способность рассуждать здраво.
– Иногда возникает впечатление, будто и я один из них, – прошептал Ноам. – Так какой путь вы хотели исследовать?
– Тот, что указала ваша племянница.
– Моя племянница? Но она произнесла только одну фразу. Если вы вздумали расспрашивать ее, чтобы она открыла еще какие-то истины, давайте лучше сразу прекратим все это.
– Речь идет не о вашей племяннице как таковой. Анна передала послание. А послание имело целью заставить вас начать поиск, поиск смысла.
– Значит, вы считаете правдой то, что она сказала? Я умру от сердечного приступа?
– Возможно.
– Но это же ужасно, – возмутился Ноам. – С чего это маленькой девочке предсказывать собственному дяде скорую смерть? Где тут логика?
– А кто утверждает, что эта смерть неотвратима? Это вы так поняли, но ведь она ни слова не сказала о дате вашей кончины. Может быть, это притча, иносказание. На эту… фразу наверняка стоит взглянуть как-то иначе. У пророков притчи были полны образов, в которых таился скрытый смысл.
– Его-то я и должен отыскать?
– Думаю, да. На самом деле вам следует задать себе один вопрос: какую истину хотел бы я открыть для себя в конце пути, на который уже готов ступить?
Опешив от масштаба вопроса, Ноам прекратил сопротивление… и задумался. Ответ показался ему очевидным.
– Я хотел бы узнать дату своей смерти.
Линетт Маркюс кивнула с серьезным видом.
И Ноам понял, что принял наконец логику этой хрупкой женщины. Бастионы, за которыми он до сих пор пытался от нее укрыться, пали, и он полностью подчинился ей.
– Все люди желают узнать эту последнюю из тайн: когда я умру? Или, скорее, все пытаются забыть о том, что ответ на этот вопрос существует, и предпочитают, чтобы он оставался для них под запретом.
– Если рассматривать слова Анны как предсказание, я уже знаю, что умру от проблемы с сердцем. Если это произойдет со мной в восьмидесятилетнем возрасте… ну и что! А если день моей смерти ближе…
– А вы готовы вынести последствия такой истины, если она будет вам открыта?
– Не знаю, – задумчиво проговорил Ноам, и в голосе его послышался испуг. – В любом случае я не могу больше жить с этим страхом. Постоянно ощущать угрозу смерти, нет, это… это несовместимо с жизнью.
– Представим себе, будто вы узнали, что умрете через месяц.
– Тогда я окажусь в положении неизлечимо больного человека. Я постараюсь насладиться своими последними днями по максимуму. И, как бы парадоксально это ни звучало, освободившись от этого гнета, каждый оставшийся мне миг я буду жить полной жизнью.
– А если вы узнаете, что вам осталось жить сорок лет?
– Я почувствую облегчение от того, что у меня впереди еще много лет жизни и без этой непомерной тоски.
– Выходит, ответ на этот вопрос крайне важен для вашего внутреннего равновесия?
– Да, верно. Так какой же выход вы мне предлагаете?
Линетт Маркюс умолкла. Лицо ее стало строгим.
– Вы действительно готовы отправиться на поиск этой истины, Ноам? – торжественно спросила она.
– Думаю, да.
– Думать тут недостаточно. Надо, чтобы вы были уверены. Потому что поиск может оказаться трудным.
– Перестаньте! У меня такое чувство, будто я попал в фантастический фильм.
– Я говорю совершенно серьезно, Ноам. Вы готовы претерпеть последствия того, что узнаете?
– Как я могу ответить? Единственное, в чем я уверен – я не могу больше отступать и желаю пройти этот путь.
– Это все, что я хотела услышать.
– Очень хорошо. Ну, и с чего начнется поиск?
– С Израиля.
– С Израиля?
– Точнее – с Иерусалима.
– Почему оттуда?
– Потому что там вас ждет девочка-пророк.
* * *
– Не знаю, правильно ли мы поступили… – пробормотала доктор Лоран.
Нерешительность в голосе выдающегося психиатра удивила Линетт Маркюс.
– У вас появились сомнения? – спросила она.
Она услышала вздох своей старшей коллеги на том конце линии, представила себе, как та ворошит воспоминания, пересматривает собственные теории, взвешивает мысли.
– Он показался мне таким… уязвимым, – призналась она наконец.
– Мы совершили ошибку и должны ее исправить. Речь идет о его будущем.
– Почему «мы»? – воскликнула Арета. – Если кто-то и совершил ошибку, Линетт, то это я. Если только вы чего-то не скрываете от меня?
