Впрочем, было бы упрощением воспринимать ранние годы НЭПа как период последовательного повышения уровня жизни. Уже 1923 г. примечателен ухудшением материального положения многих слоев населения. В первую очередь это было связано с задержкой заработной платы рабочим — одним из следствий «ножниц цен». Еще не укрощенная к тому времени инфляция «съедала» за каждую неделю задержки немалую часть рабочего заработка. За счет ограничения потребления людей проводилась и финансовая реформа 1922–1924 гг. На многих фабриках и заводах жалованье выдавалось не деньгами, а «золотыми облигациями». Поскольку эти облигации сразу обменять в банке было трудно, они продавались их владельцами спекулянтам, естественно, по заниженной цене.
Средняя заработная плата в промышленности составляла в 1925/1926 гг. 55,38 золотых рублей, но внутриотраслевые различия в оплате были велики. Если рабочие кожевенно-меховой промышленности получали в среднем 67,08 рубля, металлообрабатывающей — 66,82 рубля и полиграфической — 65,11 рубля, то в льняной — 34,73 рубля, в хлопчатобумажной — 46,8 рубля. Зарплата служащих государственных заведений и учреждений была выше — 72,8 рубля, причем в центральных учреждениях она составила 141,4, в губерниях — 77 рублей. Работники торговли получали в среднем 87,3 рубля. Заработок учителей и врачей был значительно ниже — соответственно 47,7 и 42,9 рубля.
После хлебозаготовительного кризиса 1927–1928 гг. снова вводится карточная система распределения продуктов. Переход к карточкам впервые начался на Украине в 1928 г., и к 1929 г. нормированное снабжение вновь, как в годы Гражданской войны, охватило сотни городов и поселков страны. В перечне продуктов, продажа которых становилась ограниченной, оказались хлеб, мясо, сахар, масло, чай, картофель.
На первых порах снабжением по карточкам занимались потребкооперативы и лишь позднее, в начале 1930-х гг., когда дефицитными стали десятки видов продуктов и товаров, это дело передали местным органам государственной власти. После провала попыток обеспечить рабочим равные и высокие пайки система нормированного снабжения была унифицирована для всей страны, хотя и приобрела необычайно громоздкий вид. Все города, где существовали карточки, распределялись по четырем спискам: Особому, I, II и III. Внутри списка городов учитывались следующие группы: 1) индустриальные рабочие, транспортники, связисты, военные, милиция; 2) служащие и члены семей рабочих, преподаватели и студенты высших учебных заведений; 3) дети до 14 лет. Учителя, врачи и другие представители интеллигенции приравнивались к рабочим и снабжались по тому списку городов, к которому они относились. Нормы снабжения среди лиц, принадлежавших к Особому, I и II спискам в 1931 г., колебались от 0,8 до 0,4 кг хлеба в день на 1 человека, от 0,85 до 3 кг крупы, от 4,4 до 1 кг мяса, от 2,5 до 1 кг рыбы, от 1,5 до 1 кг сахара в месяц на 1 человека. В 1932 г. эти нормы были понижены, особенно для лиц, получавших паек по II и III спискам. Карточки на хлеб удалось отменить только с 1 января 1935 г., а на мясо, сахар, жиры и картофель — с 1 октября 1935 г.
Приведем выборочные данные о зарплате и ценах 1935 г., чтобы дать некоторое представление об уровне жизни населения в послекарточный период. В это время в крупной промышленности рабочий получал в месяц в среднем 185, инженерно-технический работник 437 и служащий 234 рубля. В строительстве эти цифры составили соответственно 219, 524 и 311 рублей. Врач получал 561, фельдшеры и Медсестры — 167, преподаватели вузов — 534 рублей. Розничные государственные цены тогда же составляли (с различными отклонениями для четырех торговых поясов СССР): за 1 кг сахара 3,5–4,8 рубля, за 1 кг булок из пшеничной муки — 6,1–7,8, за 1 кг копченого мяса — 11,4–16,5, за десяток куриных яиц — 4,5–6,5, за литр молока 1,2–3,5, за 1 кг макарон 3–5, за 1 кг сливочного масла 12–26, за 1 кг растительного масла 12,5–14,5, за 1 кг гречневой муки 3–4,8 рубля. Мыло (100 г) стоило 1,5–2 рубля, цены (коммерческие) на женские туфли и мужские ботинки составляли 26–63 и 23–65 рублей.
Рецидивы пайковой системы наблюдались и во второй половине 1930-х годов. Их обусловила как дороговизна, так и нехватка основных товаров и продуктов. Ограничения на продажу некоторых товаров «в одни руки» продолжали существовать и в 1935–1941 гг., а с 1939 г. металлурги, угольщики и торфяники стали обеспечиваться даже посредством «закрытой» торговли. Заработная плата к 1940 г. существенно выросла в абсолютных цифрах: рабочие получали в среднем 324 рубля, инженерно-технические работники и служащие промышленности 696 и 360, строители — 363. Однако ввиду товарного дефицита рабочий должен был покупать на рынке от 1/3 до половины жизненно необходимых продуктов. А рыночные цены в 1940 г. в среднем на 75 % превышали государственные, причем на продукты растениеводства — в 2,5, на картофель — в 3,3, на овощи — в 3,2, на мясо — в 1,5 и молоко — в 2 раза. При этом, отметим, внутриотраслевые различия в оплате труда сохранялись, а в легкой и пищевой промышленности заработки рабочих были ниже, чем в других отраслях. Система тарифицирования оплаты рабочих во второй половине 1930-х гг. еще более усложнилась, и в отдельных отраслях количество тарифных сеток дошло до нескольких сотен. В таком виде эта система являлась средством не столько интенсификации труда, сколько его мелочной и сковывающей регламентации.
Оплата труда крестьян после завершения коллективизации в какой-то степени приблизилась к тому порядку который существовал на предприятиях и в учреждениях. Крестьянину платили по числу отработанных им трудодней определенным количеством хлеба или денег. В 1937 г. каждый крестьянский двор в среднем получал 21,1 центнера зерна и 231 рубль. Обе части крестьянского дохода — денежная и натуральная — не являлись постоянными величинами. В ряде мест иногда первая даже преобладала над второй. Но все же основой крестьянского заработка, как правило, были продукты, а не деньги. Продукция животноводства в конце 1930 — начале 1940-х гг. обычно на трудодни не выдавалась. Она почти полностью сдавалась государству. Расценки по трудодням многие крестьяне считали заниженными, что не способствовало производительному труду на общественных полях. Картофель, овощи, молоко, мясо, шерсть — все эти продукты перед войной крестьянин мог получить только из своего личного хозяйства. В 1940 г. в бюджете крестьянина доход от колхоза составлял 39,7 % его общего заработка, а от подсобного хозяйства — 48,3 %. В этом отношении крестьянский бюджет сильно отличался от бюджета рабочей семьи, в котором зарплата, пенсии, пособия, стипендии составляли в совокупности 84,6 % дохода. Меньшими были и затраты рабочей семьи на питание — 53,0 % всех ее расходов (у крестьян — 67,8 %).
Одна из наиболее острых социальных проблем 1920–1930-х гг. — обеспечение населения жильем. Периодические массовые голодовки, аграрное перенаселение, индустриализация — все это волнообразно «выжимало» огромное число людей из деревень в города. Жилищное строительство велось медленно, к тому же во второй половине 1930-х гг. особое внимание уделялось скорее качеству возводимых построек, чем их количеству. Наиболее высокие темпы роста жилищного строительства зафиксированы в середине 1920-х гг. В 1923–1926 гг. годовой объем построенного в РСФСР жилья увеличился более чем в 7 раз. Всего в 1918–1940 гг. было построено 408,9 млн кв. м жилой площади, причем частные лица построили жилья больше, нежели государственные организации. Несмотря на это, жилищная перенаселенность в конце 1930-х гг. ощущалась очень заметно, особенно в крупных городах. Ее не смогло ослабить и увеличение числа городских общежитий в годы первых пятилеток.
