Причину понять нетрудно: «приватизация по Дорнбушу» вряд ли позволила бы кучке олигархов сгрести все в свой карман…
Теперь – о наших бывших соседях по «социалистическому лагерю».
Венгрия. Там, в отличие от России, с самого начала реформ установили, что экспортеры в обязательном порядке продают государству вырученную от торговли с заграницей валюту (то же правило действовало в Польше и Чехии). Только через пять-шесть лет это правило было отменено, но благодаря ему перечисленные страны и избежали нового витка инфляции, и уберегли внутренние рынки от «долларизации» расчетов.
Чехословакия. Там приватизацию начинали как раз с мелких предприятий (ремонтных мастерских, ателье, парикмахерских и проч.), и лишь позже перешли к промышленным гигантам. В целом казначейство республики получило от приватизации 3 млрд 200 млн долларов (при том, что доход российской казны от схожей операции составил 5 млрд). Если поделить общую сумму на количество приватизированных предприятий, то получится, что за каждое чехословаки получили 128 тыс. долларов, а российская казна всего 1300, то есть в сто раз меньше…
А теперь посмотрим, как обстояло дело в Польше, где и экономика, и сознание людей были «капитализированы» в гораздо большей степени, чем в России. Там тоже приватизировали в первую очередь все мелкое и нерентабельное, к приватизации крупных объектов и инфраструктуры перешли лишь через семь лет после начала реформ, в 1997 г.
В Польше существуют три основных морских порта: Гданьск, Гдыня и Щецин. Все они были приватизированы по следующей схеме: 50 процентов акций плюс еще одна – государству (чем обеспечивается решающий голос государства в совете акционеров), половина оставшегося – органам местного самоуправления, и лишь четвертушка – продана частным лицам.
В результате продуманной политики, не имевшей ничего общего с российским «диким рынком», за весь период реформ в Польше лишь один-единственный раз была задержана индексация заработной платы и пенсий. Повторяю по буквам: индексация. О задержках самих выплат и речи не было…
Вновь о России. О сопротивлении «чубайсовскому варианту» мэра Москвы Лужкова мы подробно поговорим чуть погодя. А пока – о Башкирии. Немногие об этом знают, но Башкирия была единственным российским регионом, где восторжествовал лозунг «Чубайс не пройдет». Стоимость одного ваучера, выдаваемого на территории Башкирии, была определена не в десять тысяч рублей, а в сорок. В соответствии с указом Верховного Совета Башкирии в качестве платежного средства на территории республики принимались только те четыре миллиона ваучеров, что были выданы ее жителям. «Заграничные» в Башкирию попросту не допускались.
Контроль за исполнением этого указа был самый жесткий: номера башкирских ваучеров были заложены в компьютеры, и их прохождение через приватизационные аукционы находилось под постоянным присмотром правительства и «соответствующих органов». Результат многозначительный: криминальная обстановка в Башкирии уступала тому разгулу, что царил в других регионах. И ни один из пресловутых «олигархов» так и не смог занять весомые позиции в башкирской экономике…
Можем ведь, когда захотим, а?!
Теперь – о Москве. Юрий Лужков с самого начала жестко критиковал «молодых реформаторов»: «Вот я, Лужков, получил свой ваучер. Но сегодня его стоимость – это три килограмма плохой колбасы. Неужели я, гражданин России, в лице всех моих предков, тысячу лет работавших на Россию, где до последних лет всей собственностью владела государственная власть, заслужил всего лишь три килограмма плохой колбасы? Не смешно ли это?! Сплошной обман народа!»
И далее: «Ваучеризация – это самая крупная афера века».
«В России было уничтожено самое начало товарно-денежных отношений, и деньги были исключены из обращения, так как их просто не хватало. В результате мы оказались в пещерном веке, меняя один товар на другой, мясо на пики и стрелы».
«Приватизация по Чубайсу не только не принесла обещанного процветания, но почти полностью разрушила всю нашу социальноэкономическую систему, не создав ей продуктивной замены. Она породила взрывоопасную социальную напряженность, сделала Россию в экономическом отношении третьеразрядной страной, которая для того, чтобы выжить, начинает превращаться в сырьевой придаток развитых стран. Но если ваше богатство нажито не за счет честной работы, а за счет ловкого обмена власти на собственность, все понимают, что вы совершили беззаконие и ваше право на богатство ничуть не выше, чем у тех, кто не сумел сделать это».
Чубайс, конечно, перенести такого не мог – и в ответ обвинил Лужкова в «экономической малограмотности». То, как парировал подобные выпады Лужков, заслуживает самого обширного цитирования: «Я считаю, что Чубайс, совершенно не зная экономики, не имея опыта в организации производства, не может не стать монетаристом. Чубайс – радикал, а я – практик. Его мышление полярно, он то открывает крышку гроба, то забивает в нее последние гвозди. Все у него в жизни так: последний удар по кому-то, по чему-то. Я приверженец теории движения по этапам, по шагам, а не революционным скачкам. Это абсолютно разные вещи. У Чубайса большевистский подход: до основания разрушить, а затем… И вот он старается до основания развалить старую систему, чтобы на ее обломках построить новое общество – рыночное. А я считаю, что преобразование централизованной, монопольной экономики в рыночную надо было бы осуществлять поэтапно, оценивая каждый шаг. Как сегодня это делается в Китае».
Чубайс проявил поистине большевистский подход, публично объявив Лужкова «врагом реформ». В лучших коммунистических традициях: враги народа, враги реформ…
Главное, Лужков все же добился введения в столице «особого порядка приватизации», напрочь исключающего чубайсовскую схему. К превеликому сожалению, по всей стране (не считая Башкирии) эта схема вовсю работала. Лужков говорил на одной из пресс-конференций 1994 г.: «Мы получили странную и дикую картину. Сегодня ваучер должен был бы стоить 500 тысяч рублей, а он продается за 20–30 тысяч, демонстрируя полное недоверие населения к этой бумажке, которую скупают для последующего использования или перепродажи предприимчивые люди. Экономическая сущность в данном случае подавлена политическими целями, и мы получили обратный знак тому, который хотели получить. Оглянитесь, остановитесь, подведите итоги промежуточного этапа этого всеобщего обмана граждан великого государства российского. Но никто не хочет останавливаться».
Что характерно, при опросе населения Москвы, проведенном в том же году, 78,9 % опрошенных назвали ваучерную приватизацию аферой и надувательством…
В общем, в Москве предприятия продавались не за гроши «блеф-экономики», а по их реальной стоимости. Городская казна получила дохода примерно на восемьдесят процентов больше, чем в ходе приватизации было выручено во всей (!) остальной России.
Промышленность в столице ничуть не захирела. Поначалу, правда, контрольный пакет акций знаменитого ЗИЛа купила за 6 млн долларов некая фирма «Микродин», но особого желания развивать производство не проявила, завод мог закрыться, что привело бы к появлению в городе едва ли не ста тысяч безработных.
