— Вообще-то, я возражаю, — подал голос Мур со своего камня. — Ты могла бы спросить меня, ведь я здесь.
Гвендолен посмотрела на него в некотором удивлении. Но не успела она ответить брату, как Уильям Нострум громко зашикал, призывая к тишине. Он был страшно взвинчен. Вытащив из кармана длинную блестящую вещицу, он стал нервно вертеть ее в руках.
— Тише! — гаркнул он. — Мы слишком далеко зашли, чтобы отступать. Нам нужно только нащупать слабое место мальчишки, иначе мы никак не сможем его убить. А слабое место у него наверняка есть — как у всех волшебников.
С этими словами Уильям Нострум навалился на Мура и показал ему блестящую вещь. Мур при шел в ужас, увидев, что это длинный серебряный нож. Некромант поднес нож прямо к лицу мальчика, хотя свой взгляд ему никогда не удавалось направить с такой точностью.
— Какое у тебя слабое место, парень? Выкладывай.
Мур молчал: похоже, это был единственный шанс сохранить хоть одну из его жизней.
— Я знаю, — заявила Гвендолен. — Я сложила все его жизни в книжечку спичек: так их было легче использовать. Спички в моей комнате в замке. Сходить за ними?
Вся публика, насколько мог видеть Мур из своего крайне неудобного положения, обрадовалась этому известию.
— Тогда все в порядке, — просиял Генри Нострум. — А можно его убить, не сжигая спичку?
— О да, — ответила Гвендолен. — Однажды он тонул.
— В таком случае, — облегченно вздохнул Уильям Нострум, — вопрос лишь в том, сколько жизней у него осталось. Сколько жизней у тебя осталось, парень?
Нож снова возник у Мура под самым носом, но мальчик опять не сказал ни слова.
— Он не знает, — нетерпеливо объяснила Гвендолен. — Мне пришлось довольно много из расходовать. Одну он потерял при рождении, другую — когда тонул. Еще одна понадобилась для того, чтобы вложить его жизни в спички. Кстати, тогда с ним почему-то случились судороги. Потом эта жаба, прикованная к яблоне серебром, не хотела давать мне уроки колдовства и отобрала мой дар, и тогда мне пришлось ночью взять одну из жизней, чтобы перенестись в мой чудесный новый мир. Надо сказать, Мур мне в этом вовсе не помогал — скорее мешал, но все-таки у меня получилось. Так закончилась та жизнь. О, я почти забыла: четвертую жизнь я вложила в скрипку дуралея, чтобы превратить ее в кошку. Помните Скрипку, мистер Нострум?
Генри Нострум вцепился в свои кудри. По лугу прокатился ропот ужаса.
— Нет, ты и впрямь глупая девчонка! Кто-то забрал эту кошку, а значит, мы вообще не сумеем его убить!
На мгновение Гвендолен почувствовала себя побежденной, но потом ей пришла в голову мысль:
— Если я снова уйду из этого мира, вы сможете использовать мою замести…
Внезапно цепи, опутавшие Крестоманси, зазвенели.
— Нострум, — усталым голосом сказал волшебник, — вы напрасно так переживаете. Это я распорядился забрать у вас кошку-скрипку. Она где-то здесь, в саду.
Генри Нострум обернулся и недоверчиво посмотрел на Крестоманси, все еще держась за свои кудри, как будто они помогали ему правильно думать.
— Я сильно сомневаюсь в правдивости ваших слов, сэр. Известно, что вы крайне лукавый человек.
— Вы мне льстите, но, к сожалению, когда я опутан серебряными цепями, я могу говорить только правду.
Генри Нострум покосился на брата.
— Он прав, — неуверенно подтвердил Уильям. — Серебро не позволяет ему лгать. Значит, еще одна жизнь мальчишки бродит где-то поблизости.
Гвендолен, Усердный Маг и большая часть колдунов сочли это известие утешительным. Со словами «Пойду и найду ее» девочка стала быстро (насколько ей позволяли туфли с острыми носами) подниматься на возвышенность — туда, где росли деревья. Усердный Маг последовал за ней. Когда Гвендолен проходила мимо ведьмы в высокой зеленой шляпе, та одобрительно закивала:
— Правильно, милочка. Нам всем надо поохотиться за киской, — и, повернувшись к толпе, издала пронзительный ведьмовской крик: — Эй, всем искать киску!
И все бросились на поиски, подоткнув юбки и придерживая воскресные шляпы. Луг мгновенно опустел. Деревья, возвышавшиеся по краям, задрожали, закачались и заскрипели. Однако сад вовсе не собирался впускать непрошеных гостей. Деревья выталкивали разноцветных ведьм, сизых чародеев и черных колдунов обратно на луг, в низину. Мур вновь услышал голос Крестоманси:
— Ваши друзья, Нострум, чрезвычайно невежественны. Выходить отсюда нужно противосолонь. Может, вы скажете им об этом?
Уильям Нострум кое-как сфокусировал на Крестоманси блуждающий взгляд, а затем помчался вслед за остальными, истошно вопя:
— Противосолонь, братья и сестры! Противосолонь!
— Позвольте сообщить вам, сэр, — обратился Генри Нострум к плененному волшебнику, — вы начинаете меня не на шутку раздражать.
Некромант на мгновение остановился, но, увидев, что деревья снова выталкивают в низину всю ораву колдунов вместе с Гвендолен и Усердным Магом, все-таки зашагал к соратникам, крича:
— Постойте, дорогие друзья! Остановись, дорогая ученица! Противосолонь! Надо идти противосолонь!
Возле арки и яблони остались только Мур и Крестоманси.
Глава шестнадцатая
— Мур! — раздался голос Крестоманси почти над самой головой мальчика. — Мур!
Но Мур не хотел отвечать. Он лежал, разглядывая сквозь листья яблони синеву небес. То и дело его взгляд затуманивался, и тогда Мур закрывал глаза и по его щекам текли слезы. Узнав, как мало он значит для Гвендолен, он уже не был уверен, нужна ли ему хоть одна из его жизней. Он прислушивался к крикам и треску, доносившимся из-за деревьев, и почти желал, чтобы Скрипку скорее поймали. Время от времени у Мура возникало странное чувство, что сам он и есть Скрипка, разъяренная и напуганная, выпускающая когти и царапающая огромную жирную ведьму в шляпе с цветочками.
— Мур, — повторил волшебник. Похоже, он был в таком же отчаянии, как и Скрипка. — Мур, я тебя понимаю. Мы надеялись, что ты еще очень не скоро — возможно, спустя годы — узнаешь правду о Гвендолен. Но ты волшебник, причем, как я подозреваю, волшебник более сильный, чем я сам, — если только захочешь использовать свой дар. Не мог бы ты попробовать свои силы сейчас, пока бедная Скрипка еще не поймана? Пожалуйста, сделай одолжение. Помоги мне хотя бы освободиться от этого отвратительного серебра, чтобы я мог восстановить свою мощь.
Пока Крестоманси говорил, Мур снова почувствовал себя в шкуре Скрипки. Он забрался на дерево, но Усердный Маг и Уполномоченная Ведьма стряхнули его. Он бежал, и бежал, и бежал, а затем проскользнул между лапищами Усердного Мага и прыгнул — прыгнул изо всех сил с огромной, устрашающей высоты. От этого прыжка Муру стало так худо, что он открыл глаза. Листья яблони трепетали, и яблоко, висевшее над головой мальчика, уже почти созрело.
