А собрал их сюда Авраамий Завенягин — строитель Норильска и генерал НКВД.
Сразу после Победы он был направлен в Германию, чтобы отобрать специалистов для Атомного проекта. Там он встретился с профессором Тимофеевым-Ресовским, и тот подсказал ему, где и кого нужно искать в Германии. К сожалению, большинство немецких физиков-атомщиков оказались в Америке, нам досталось всего несколько крупных специалистов, и в частности Николас Риль. Он был знаменит тем, что еще в 1943 году получил семь тонн металлического урана, того самого урана, вокруг которого разворачивались драматические и главные события в сороковых годах XX столетия. Американцы Риля не нашли, хотя и пытались это сделать, и он оказался в нашем распоряжении. Риль был отправлен в Россию…
Мы вернемся к его судьбе чуть позже, потому что профессор Риль появился на «полуострове тайн» чуть позже, уже после испытаний атомной бомбы, а пока здесь происходили иные события.
Место было дикое, заброшенное. Настолько, что один биолог вспоминал: «мы крутили хвосты тетеревам и глухарям, если, конечно, нам этого хотелось!». Здесь был маленький санаторий для начальников НКВД, мол, подальше от сторонних глаз. Да и природа неповторимая. Позади озер поднимаются Вишневые горы. Весной там цветет дикая вишня, сразу становится очень красиво, и не знаю — есть ли на Земле еще подобные места. Не уверен… Во время войны здесь располагался госпиталь… Вот почему Завенягин, будучи заместителем у Берии, об этом месте знал. Потому и предложил расположить тут Лабораторию «Б», которой суждено стать ведущей по биологии в «Атомном проекте СССР».
Именно Завенягин предложил назначить научным руководителем Лаборатории «Б» профессора Тимофеева-Ресовского. Завенягин еще не знал, что профессор арестован, судим за измену Родине и находится в одном из лагерей ГУЛАГа.
Приказ разыскать Тимофеева-Ресовского был выполнен незамедлительно. Иначе и быть не могло, потому что все распоряжения руководителей Атомного проекта именно так и исполнялись…
Однажды из Свердловска сюда пришла машина. Из нее, нет — не вышел, а вывалился человек. Он не мог самостоятельно встать. И тогда из дома принесли простынь, расстелили ее, уложили на нее несчастного и занесли в дом. Это был обессиленный, истощенный и очень больной профессор Тимофеев-Ресовский. Его нашли в Карлаге, состояние его было почти безнадежное. Он умирал от дистрофии и от пеллагры, очень странной болезни, распространенной в основном среди заключенных. Человек как бы отключается от окружающего мира, перестает чувствовать голод и холод, ему безразлично все. Человек будто перешагивал из живого мира в мертвый, и делал это постепенно. В лагерях на таких заключенных уже не обращали внимания, мол, живой мертвец.
Тимофеев-Ресовский был осужден на 10 лет «без права переписки», то есть фактически — навсегда.
Профессора срочно доставили в санаторий МВД, там подлечили, вернее — просто откормили немного. А уже долечивали здесь — на Урале. Ведь профессор по распоряжению руководства Атомного проекта был назначен начальником отделения Лаборатории «Б».
Судьба Тимофеева-Ресовского удивительна, в ней невероятное число событий переплелось самым необычным образом. Советский ученый работал в фашистской Германии. Его не тронули, потому что профессор был известен на весь мир. После Победы он был арестован, из лагеря попал на Урал, где возглавлял уникальные лаборатории. Потом работал в Обнинске. Опубликовал ряд монографий, которые до сих пор являются настольными книгами по генетике и общей биологии. В общем, судьба удивительная, она стала основой для ряда документальных и художественных фильмов, а также для знаменитой повести Даниила Гранина «Зубр».
Мне посчастливилось познакомиться с Николаем Владимировичем в середине 60-х. Тогда он организовал для молодых генетиков семинар на берегу Можайского моря, и мы вместе с моим коллегой и другом Дмитрием Биленкиным поехали туда, встретились с ученым и побеседовали с ним. После публикации в «Комсомольской правде» разразился скандал. Нашлись «доброжелатели», которые написали на нас донос в ЦК партии, мол, мы прославляем изменника Родины.
Борьба за доброе имя профессора продолжалась несколько лет, но победить удалось лишь после смерти ученого — ни фильмов о себе, ни повесть ему уже не суждено было посмотреть и прочитать…
У нас установились добрые отношения, мы встречались, бывал я и в гостях у него в Обнинске… Но это уже другая история…
А пока Лаборатория «Б» находится в двухэтажном главном корпусе санатория. Клумбы с цветами, что были разбиты у входа и вдоль здания, превращены в грядки, на которых теперь высаживаются самые разные растения, в том числе и экзотические… Территория огорожена еще одним забором, за который можно попасть только по специальному пропуску.
Забор сохранился до нынешнего дня.
Можно заглянуть за него. Правда, здания уже нет. Его снесли — слишком высокая активность. Везде развешаны знакомые до боли знаки, они предупреждают, что за забор переходить нельзя без специальной защиты.
Это напоминание о том, что за этим забором начиналась вся отечественная радиобиология и группа наук, которые с ней связаны.
Прибегал восторженный Ресовский, в руках у него колба с жидкостью Он кричал: «Пришла «юшка», «юшка» пришла — можно работать!» «Юшка» поступала с комбината, что неподалеку — из Челябинска-40. В колбе было множество изотопов, которые исследователи вводили в растения, в живые организмы — изучали, как они воздействуют на них. Потом Ресовский вспоминал: «Мы поливали здесь грядки стронцием!»
Зачем это было нужно? Вскоре после начала работ по Атомному проекту стало ясно, что нужно заботиться о здоровье людей, а потому надо было знать, как действует ионизирующее излучение на живые организмы. Первые опыты и были проведены в Лаборатории «Б».
Насколько мне известно, влияние десятков изотопов на организмы было изучено здесь. Здесь выяснилось, что стронций, к примеру, накапливается в костях и его очень трудно вывести. Ученые уже тогда начали работать над препаратами, которые защищали бы человека. К сожалению, результаты их исследования часто не были востребованы. Спустя много лет Ресовский рассказывал о таком случае. Ему позвонил Анатолий Петрович Александров, который был уже президентом Академии наук, и поинтересовался некоторыми результатами исследований Лаборатории «Б». Ему нужны были данные, так как случилась авария на одном из реакторов — кажется, на подводной лодке. Ресовский ответил, что исследования велись, сделаны были рекомендации, что и как делать, чтобы снизить эффект. «Где рекомендации?» — потребовал Александров, Ресовский ответил, что подробный отчет был направлен как раз самому Александрову. Дело в том, что отчеты всегда готовились в двух экземплярах — один оставался в Лаборатории, а второй направлялся начальству. Он проходил через многочисленные секретные службы, а потому частенько до тех, кому он был предназначен, так и не добирался…
Небольшое отступление. В начале 90-х годов мне довелось быть здесь. В одном из складов я увидел тетрадки, которые были свалены в ящиках. Это были записи Тимофеева-Ресовского, его опыты по облучению семян. В тетрадках день за днем были расписаны все эксперименты, которые проводились здесь.
