И тут в дальнем углу двора, там, где мы с Аркадием зарыли убитую медведицу, я увидел груду земли. Приблизившись, разглядел широкий лаз, через который медведь проник на мою территорию. Причем он вырыл подкоп настолько искусно, что даже не потревожил ни один из колокольчиков, висевших на кольях.
Яма была разрыта, повсюду крупные медвежьи следы, принадлежавшие Антошке. Машка лежала нетронутой. Вопреки медвежьей сущности, Антошка не стал лакомиться ее мясом. Он пришел к ее могиле для того, чтобы проститься. Было видно, что некоторое время он прохаживался вокруг ямы, как если бы рассчитывал на ее чудесное воскрешение, и, вконец отчаявшись, уполз через лаз обратно в тайгу.
Осмотрев лес, показавшийся мне в эту минуту особенно мрачным, я понимал, что встречи с медведем не избежать. Это тот самый случай, когда из двух врагов один остается в живых. Где бы я ни находился, зверь обязательно меня отыщет, даже если я переберусь на другую сторону вселенной.
Пространство вокруг меня ломалось и корежилось, причиняя тем самым почти физическую боль, – верный признак того, что за мной внимательно наблюдают, подмечают каждое движение, каждый жест, каждый взгляд. Наблюдателем был не кто иной, как медведь Антошка. Возможно, что в эту самую минуту он ждал с моей стороны оплошности, чтобы навсегда втоптать в землю своим семисоткилограммовым телом.
Покрепче стиснув карабин, я внимательно осмотрел близлежащие кусты, деревья. Вот пискнула испуганно где-то в густой чаще лесная птаха, колыхнулись дальние кусты. Поди тут разберись, что это было: не то топтыгин невольно выдал свое присутствие, не то проскочила лисица.
Оставалось непонятным, каким образом Антошке удалось закрепиться на чужой территории, ведь ее хозяином был крупный двадцатипятилетний красавец-самец, которого я прозвал Лешим. Ни одному медведю-чужаку, забредшему с чужой территории в его владения, он не давал спуску, и мне не раз приходилось наталкиваться на разорванные и обглоданные медвежьи туши – это все, что осталось от нахалов, посмевших покуситься на его хлебосольную территорию.
Познакомился я с Лешим три года назад, когда мы с Аркашей охотились за матухой-людоедом – приволокли на медвежью тропу коровью тушу и стали ждать появления медведицы. Но вместо нее пришел невероятно огромный, с длинными когтями медведь и тотчас принялся метить территорию, заявляя на ней свое право. Сразу стало понятно, что сюда он пришел надолго. Аркадий, одержимый охотничьим азартом, хотел пристрелить его, чтобы заполучить шкуру в качестве трофея, но я ему помешал. С тех пор Леший остался в этих местах за хозяина. А прежний, не пожелав связываться с сильным чужаком, просто покинул привычные места, и я думаю, что в другом месте участь его была печальной.
С Лешим у меня сложились едва ли не приятельские отношения. Завидев меня издалека, он не спешил укрываться в лесной глуши, как сделал бы на его месте всякий другой медведь, а продолжал заниматься приятными занятиями: то срывал созревшую малину, а то на перевернутых слоях земли выискивал личинки членистоногих, являвшихся для него настоящим деликатесом.
Раза два Леший не на шутку напугал меня – неслышно появившись из-за спины, он останавливался в каких-то нескольких метрах от меня и так же незаметно растворялся в густой хвое. При этом я прекрасно осознавал, что у меня не будет ни малейшего шанса на спасение, если зверь захочет атаковать. Даже если я скину карабин с плеча, то не успею направить его на медведя. Лешему будет достаточно всего лишь одного прыжка, чтобы одним ударом лапы поставить окончательную точку в наших деликатнейших взаимоотношениях.
Столь демонстративное поведение зверя я оценил позже, медведь как бы утверждал: я хозяин в тайге, здесь нет никого, кто был бы меня сильнее, и ты находишься на моей территории только потому, что я тебе это позволяю.
Со своей стороны я старался узнать о Лешем как можно больше. Мне было известно, где находится его берлога; от меня не укрылись его личные взаимоотношения с другими медведицами, многих из которых я отследил ранее; мне были известны тропы, по которым он блуждал, и места, где он предпочитал охотиться. Леший всегда появлялся на моем пути как старый добрый знакомый, но вот последние несколько дней я его не встречал. И это было очень странно. А может, все-таки следует его поискать? Его любимое место – разросшийся малинник, находившийся километрах в пяти от моей заимки, там, где река совершала сложную излучину.
Вот туда я и направился.
Наступал рассвет: нежнее и прозрачнее на самом горизонте заголубело небо. А с востока, обагрив кроны величественных сосен, из самой середины заповедных дебрей робко пробилось солнце. Лес понемногу приобретал утраченные краски; тени укоротились, сделавшись контрастнее и четче.
Дорога проходила через широкое топкое болото, раскинувшееся в низине, оно было таким же старым, как и сам лес, как и вся окружающая природа, и над ним поднимался тяжелый желтоватый туман, в котором можно было распознать животных, канувших в доисторическую эпоху.
А вот и малинник, разросшийся по берегу реки. Держа карабин наготове, я направился в его сердцевину. Уже у самого малинника я почувствовал удушливый запах разложившейся плоти, а вскоре среди примятых листьев папоротника, изрядно пожелтевших, заприметил труп медведя. Подойдя к нему поближе, я тотчас узнал в нем своего старого знакомого – Лешего.
Наполовину изъеденный труп, лежавший на месте побоища, был придавлен стволом дерева, чтобы его не утащили в свое логово волки. По затоптанным листьям и примятым кустам я догадался, что сражение было беспощадным. Получив серьезную рану, Леший хотел уклониться от сражения и побежал через бурелом, пытаясь скрыться в высоких зарослях травы, но был настигнут более удачливым соперником и тотчас убит. Победитель незамедлительно отпраздновал победу, обглодав наполовину его труп. Оставшуюся часть предусмотрительно прикопал, чтобы вернуться к ней через несколько дней, когда мясо взопреет и от него пойдет едкий душок. Для медведя подобная пища самое лакомство.
Сомнений более не оставалось: теперь на этой территории новый хозяин – жестокий, умный, беспощадный – был Антошка. А еще он прекрасно знает людей, и с ним не удастся заключить пакт о ненападении, какой был у меня с Лешим, – встреча для одного из нас непременно закончится трагически.
Возвращаясь, я то и дело натыкался на развороченные муравейники, муравьиные куколки – одно из любимых лакомств Антошки (за Лешим подобных безобразий не наблюдалось). Еще одно подтверждение о смене власти.
Ночевать в этот раз в лесу было бы откровенным безумием. Вернувшись на заимку и осмотрев свое хозяйство, которое я нашел в полнейшем порядке, решил провести пару дней в поселке, где был родительский дом, но где я бывал нечастым гостем, вот разве что по особым праздникам. Погостив у отца с матерью сутки, я решил наведаться к Аркадию.
Тот по своему обыкновению не стал расспрашивать, что приключилось, понимая, что на душе у меня было тревожно. Вытащил чугунок вареной картошки, достал по случаю из холодильника бутылку водки, нарезал малосольной семги. Так что закусь получилась отменная.
