О романтике и благородстве, как и о неразлучном «Nikon’е», Ильяс в тот миг думал меньше всего. Просто прыгнул следом, едва Лилька упала, подумать не успел вообще – и сразу оказался в воде. Только когда поймал ее, понял, что перепугался до смерти: вдруг Лилька утонет, и он останется один, без нее? А она вцепилась в него, как в спасательный круг, зажмурилась и вздрагивала, когда ее касалась медуза. И потом, когда нес мокрую мышку на руках до дома – потому что не мог отпустить, – цеплялась за него изо всех сил и тихонько всхлипывала.
Только дома, завернув Лильку в плед и всучив ей бутылку коньяка, Ильяс решился глянуть, выжил ли друг сердечный «Nikon». Он, конечно, был запакован в водонепроницаемый чехол, но для купания в море-то чехол не предназначен! Да и разбиться мог, когда Ильяс прыгал с пирса.
Повезло – фотоаппарат не разбился и не промок. Погиб только бумажник, да и хрен с ним, была там сущая ерунда, а кредитку и документы он все равно оставлял дома, не таскать же с собой на пляж. Так что на следующий день на море они не пошли, а полезли снова в горы. На Чатыр-даг – смотреть пещеры и снова снимать Лильку. Пожалуй, отпуск запросто растянулся бы на три месяца, если бы прямо на Чатыр-даге, когда они с Лилькой отогревались глинтвейном после Мраморной пещеры, не позвонил Вовчик. На Лилькин телефон.
Ильяс сначала не понял, почему она смущенно заелозила по стулу и полезла в свой рюкзачок – парусиновый, вышитый оставшимися от заколдунских экспериментов бусинами и ракушками. Только когда достала надрывающийся телефон, сообразил, что она-то на связь почтовыми голубями не перешла, ей и так за все полтора месяца – да, точно, уже ж конец сентября! – ни разу не звонили.
– Але? – ответила Лилька, а в трубке послышался сердитый Вовчиков голос:
– Дай мне этого Бонда, Русалочка. Я ему сейчас оторву кое-что!
Ильяс отчаянно замотал головой, мол, нет его и не будет! Но Лилька опустила глазки, сказала:
– Ага, сейчас, – и протянула телефон ему.
– Где горит? – со вздохом спросил Ильяс.
– Значит, так, Бонд. Тебя хочет секретарь Элина, говорит, к выставке все готово, только тебя не хватает. Если тебе выставка не нужна, можешь и дальше висеть в своей Венесуэле и жрать почтовых голубей, только скажи об этом Элину сам. Понял?
– Да понял.
Отключившись, вернул телефон Лильке. Она ничего не спросила, просто убрала мобильник обратно в рюкзачок и улыбнулась ему. Понимающе. Остро захотелось придушить гада Вовчика, а заодно – элинского секретаря, самого Элина и… И самого себя. Потому что отказаться от выставки он не мог и не хотел, даже ради продолжения чудесных крымских каникул. Пожалуй, именно о таких он мечтал в детстве, когда мать брала его с собой в санаторий, совала несколько червонцев на карманные расходы и забывала о сыне до конца отпуска. И то, что эти каникулы не подарили ему, а подарил он, дела не портило, скорее наоборот. Здесь, с Лилькой, он наконец-то был самим собой. Правильным. Целым.
Тем вечером они долго сидели на балконе, смотрели на море и разговаривали обо всем на свете, кроме возвращения в Москву. Очень долго сидели, пока Ильяс не прервался на середине фразы, не подхватил Лильку на руки и не унес в постель. В самом деле, тратить последнюю южную ночь на пустые разговоры – несусветная глупость.
Потом, когда из звуков за окном остались одни сверчки, Лилька спросила:
– Мы ведь приедем еще?
– Непременно.
– Ага. Хорошо, – тихо мурлыкнула она и уткнулась лбом в его плечо.
– Я люблю тебя, Капелька. – Ильяс поцеловал ее в макушку, она снова что-то невнятно муркнула. – Давай уже поженимся, маленькая.
Она не ответила: заснула, доверчиво прижавшись к нему.
А Ильяс снова поцеловал ее в макушку и подумал, что, как только приедут в Москву, поведет ее подавать заявление. И никакие благоговорители им не помешают.
Глава 13
Сакс
С самого утра Сакс мечтал сбросить шлем с доспехами, нырнуть в реку и не выплывать оттуда неделю-другую. Лето, солнце, в лесу заливаются щеглы, а он – в полном парадном доспехе – сопровождает короля в гости к тану Флейтри. Поездка Брандона к другу и соратнику, дабы поздравить с девятой годовщиной свадьбы и рождением третьего сына, была отличным развлечением для народа: посмотреть на короля собирались целыми деревнями, устраивали в его честь праздники, забрасывали цветами и зелеными колосьями, просили благословить невест и новорожденных, иногда даже новорожденных телят. Брандон не отказывался, невест целовал в губы и дарил золотые монеты, детей целовал в макушки и снова дарил золотые монеты. В прежние времена две-три такие поездки – и казна показала бы дно, посмеивался про себя Сакс. Хорошо хоть телята не требовали ни монет, ни поцелуев.
Правда, посмеиваться ему удавалось нечасто: слишком легко было вместо краснеющей невесты подсунуть королю убийцу или в пеленках новорожденного – гадюку или же спрятать лучника на крыше амбара, не говоря уже о возможных убийцах среди гостей очередного лорда, у которого король останавливался на ночь, а то и на две-три. Конечно, заговорщиков, способных на столь резкие действия, в Тейроне сейчас не должно было быть, но вдруг? Расслабляться нельзя, последователи мудрых только этого и ждут!
Десять лет назад, говоря Брандону, что мудрые так просто не уйдут, Сакс оказался прав. За двадцать пять лет они настолько глубоко укоренились в Тейроне, что выкорчевать не получалось до сих пор. Тем более, мудрыми они назывались не просто так. «Специалисты по промывке мозгов», – говорил о них Киран.
Судя по тому, как промывал мозги сам Киран, в мире фейри это было любимой забавой. О чем Сакс как-то ему и сказал. Киран тогда нахмурился, в сотый раз повторил, что он – не фейри, что бы Сакс по этому поводу ни думал, и пробормотал нечто явно матерное, с едва уловимым смыслом «сволочи везде одинаковые, но лучше с дубиной, чем с ядреной бомбой». Последнего слова Сакс не понял, но догадался, что Киран имел в виду какое-то оружие, скорее всего волшебное. Может, что-то вроде Солнечного копья Асгейра. Переспрашивать не стал – незачем. У мудрых такого оружия нет, у мятежных лордов – тем более, да и самих мятежников уже нет почти год как.
Думать о мятежниках и заговорщиках было приятнее, чем о празднике. От праздников Сакс уже давно не ждал ничего хорошего, и прошлогоднее развлечение – королевская охота у лорда Регана – окончательно убедило его, что праздник суть тяжелая работа. Именно тогда он выловил на живца полдюжины заговорщиков, а потом битых полгода ниточка за ниточкой вытягивал их связи, вплоть до крайне уважаемого и бесконечно преданного Брандону луайонского маркиза. Маркиз бежал с родины, потому как подозревался мудрыми в колдовстве и потворстве старой вере, нашел приют в Тейроне… Само собой, Сакс не поверил рыбнику ни на грош и все два года следил за каждым его чихом. И, само собой, уговорить Брандона подписать приказ о казни шпиона не удалось. Маркиза всего лишь довезли под охраной до границы с Луайоном и послали дальше лесом, пообещав при следующей встрече отрезать уши.
