Ежовщина
7 ноября 1937 года на Красной площади Москвы состоялся традиционный военный парад, посвященный 20-й годовщине Великой Октябрьской революции. Как всегда, парад открывался прохождением академий и частей Московского гарнизона. Затем площадь очищалась, и наступал черед военной техники. Участник того парада, Лебедев В. Г., впоследствии гвардии генерал-майор танковых войск, в своей автобиографии для личного дела вспоминал:
«В марте 1935-го меня уже в звании майора перевели командиром батальона средних танков в город Павловск в Ленинградский ВО, в 6-й тяжелый танковый полк, который в этот момент переформировывался в 6-ю танковую бригаду им. Кирова. Полком, а затем бригадой командовал известный в те годы танковый командир Александр Ильич Лизюков… Мои батальон, как лучший, имевший в своем составе десять именных танков с надписями и барельефами Сталина, Ворошилова, Жданова и других членов Политбюро, с 1934 по 1937 год два раза в году выезжал из Ленинграда на парады в Москву. После прохождения по Красной площади академий я на именном танке “Сталин” на большой скорости проезжал площадь с развернутым красным знаменем. Затем шел мой батальон, а за ним остальные мотомеханизированные части
[84]
.
Однако здесь в автобиографии Виктор Григорьевич умалчивает, что именно в 1937 году на параде с ним произошел казус. Уже пройдя мавзолей и при приближении к собору Василия Блаженного, на несколько мгновений его танк потерял управляемость и стал надвигаться на памятник Минину и Пожарскому. Спасла положение удивительная реакция механика-водителя Федора Дудко, кстати будущего Героя Советского Союза. Он ухитрился в доли секунд, работая бортовыми фрикционами, совершить маневр и вернуть машину на положенную ось движения.
Рис. 14. Перед парадом 7 ноября на Красной площади.
Наверху в башне майор Лебедев В. Г.
Уже на банкете в Кремле полковник Лизюков доложил о произошедшем Наркому обороны Ворошилову. Из стоявших рядом командиров кто-то засмеялся и бросил:
«Ну ясно! Не иначе в фрикцион песочку подсыпали». Климент Ефремович несколько натужно улыбнулся:
«Бывает. Все хорошо, что хорошо кончается».
Здесь необходимо сказать, что 6-я танковая бригада занимала в тот момент особое место в развитии отечественного танкостроения, так как являлась испытательной площадкой для крупного производителя отечественных танков — цеха МХ-2 завода «Красный Путиловец» (с 1935 — Кировский завод). А. И. Лизюков, тогда считавшийся советским танкистом номер один, не только участвовал во всех обсуждениях конструктивных особенностей изготавливаемой на заводе техники, но по поручению Халепского Иннокентия Андреевича, начальника Вооружения Генштаба РККА
[85]
и одновременно начальника Автобронетанкового управления, возглавлял комиссию по приемке техники у завода. Так, в 1935 году ему за создание танка Т-28 и постановки его на вооружение вместе с ведущим инженером заводского КБ (СКБ-2), непосредственным разработчиком танка, Олимпием Митрофановичем Ивановым
[86]
был вручен орден Ленина. А весной 1936 года он уже лично доложил Ворошилову о взятии на вооружение первого из серии модернизированных танков Т-28А «Сталин» с заводским номером С-910.
После случившегося на параде события стали развиваться следующим образом. 13 ноября, уже через 6 дней, был арестован Халепский. Важный нюанс. Еще в апреле 1937-го он был освобожден от перечисленных должностей и назначен наркомом связи СССР, что, согласно нравам того времени, означало: человек находится в разработке органов НКВД. Почти через три месяца, 8 февраля 1938 года, был арестован Особым отделом Ленинградского ВО полковник Лизюков, а 26 марта был арестован и майор Лебедев.
Лизюкову позвонили по телефону, и вызвали в штаб округа, и там объявили об аресте. С Лебедевым поступили проще. По окончании рабочего дня на квартиру прибежал посыльный и сообщил Виктору Григорьевичу, что в штабе бригады началось внеурочное партийное собрание и ему необходимо срочно туда прибыть. Оказалось, что в зале собрался практически весь офицерский состав бригады и шло обсуждение действий и бездействий майора Лебедева на протяжении всей его службы в бригаде. Люди вставали и рассказывали, что вот был такой случай, а тогда-то такой. В конце концов приютившийся где-то сбоку капитан из окружной прокуратуры встал и сказал:
«Кончайте свой базар. За все, что вы тут наговорили, ему даже выговора не дадут. Подымите руку, кто слышал, как майор Лебедев ругал Советскую власть и вообще руководство страны».
Рис. 15. Полковник Лизюков. Герой Советского Союза. Погиб летом 1942 года.
В зале возникла гробовая тишина. А потом стали подниматься руки. Одна, другая, третья и, наконец, практически весь зал. После этого капитан объявил, что майор Лебедев задержан по подозрению в антисоветской деятельности и что он должен следовать за ним.
Шестого апреля Лебедев предстал перед следователем. Вот что он сам рассказал впоследствии:
«Отпустив конвоира, следователь в достаточно вежливой форме предложил мне сесть. После протокольных вопросов о фамилии, имени и отчестве, где родился и так далее, он заявил, что я обвиняюсь в преступлениях, предусмотренных статьями 58-1 пункт ««б» и 58-8, 58–11 УК РСФСР, а именно: участие в антисоветских, террористических и вредительских организациях, участие в антисоветском военном заговоре в РККА, в деятельности, направленной на подрыв ее боевой мощи. Так, по имеющимся у следствия сведениям, я еще в двадцатых годах состоял в связи с видными деятелями троцкистской оппозиции Томским и Василием Шмидтом, под влиянием которых, будучи командиром роты в 20-й стрелковой дивизии, вступил в группу антисоветски настроенных командиров, возглавляемой на тот момент командиром этой дивизии Урицким (С. П.) и начальником политотдела дивизии Марголиным. Затем, в тридцатых годах, я, будучи уже командиром танковой роты в городе Харькове, вступил в преступную связь с ныне арестованным Постышевым. Далее, командуя батальоном в 6-й танковой бригаде, вместе с ныне арестованным командиром бригады Лизюковым проводил вредительскую деятельность, направленную на подрыв военной мощи Красной армии. В частности, согласно находящемуся в моем деле протоколу заседания партийного актива бригады, состоявшегося на следующий день после моего ареста, 27 марта 1938 года, я виновен в срыве боевой и тактической подготовки в бригаде; в выведении из строя танков Т-28 путем проведения так называемых экспериментальных прыжков через препятствия на учениях 1935 года; в умышленной постановке на консервацию совершенно небоеспособных танков; в проведении в целях сокрытия своей и других участников подрывной работы организованного очковтирательства; в умышленном срыве создания боевых комплектов запасных частей для танков Т-28 и с этой же целью внесение путаницы в учет и отчетность бригады с целью порчи и приведения в негодность запчастей, умышленное хранение их под открытым небом. Но главное мое преступление — это попытка совершить террористический акт в отношении руководителей ВКП(б) и советского правительства на военном параде 1937 года.
