Отошли воды.
Я не беспокоилась, считая, что до родов еще никак не меньше двух-трех недель. Но моя Тина решила иначе.
Я жила в своем доме одна – не выношу присутствия чужих, пусть даже они созданы мной. Боли пока не было. Я оделась, накинула мантилью и вышла прямо под звездное небо. Крупные, как никогда, сияющие светила висели низко, словно грозди волшебного винограда.
– Ты родишься в чудесную ночь, Тина, – вслух проговорила я и направилась вверх по улице к жилищу повитухи.
Собственно, сама повитуха не пережила эпидемию. А вот ее дочь Дора – та самая девушка в мантилье – выкарабкалась и теперь заняла в городе место матери, помогая женщинам, как умела.
Как умела.
«Надеюсь, ты сумеешь, Дора», – думала я, стуча медным кольцом по двери. Живот наконец прихватило – не сильно, но ведь это только начало, – и я вздрогнула.
А что, если… Было бы очень жаль умереть так нелепо.
Заскрипел засов. Заспанная Дора открыла. Но стоило ей увидеть меня – сон слетел с девушки, словно сдернутая ветром шаль.
– Хранительница! Уже? – поняла она.
Я кивнула, схватившись за живот. На этот раз взялось сильнее.
Дора, босая и в рубашке, распахнула дверь настежь. Я перешагнула порог. Дверь мягко закрылась. Теперь мы или выйдем отсюда вдвоем, или…
«Никаких «или», сеньора Баум, – сказала я себе. – Все рожают – и ты родишь».
Дора подстелила на кровать тряпицы, я улеглась сверху, а она поставила воду греться, приготовив ножницы и острый нож, которые прокалила на огне.
Дальше часы текли для меня то быстро, то медленно. Иногда боль, поднимаясь из глубин тела, сжимала меня в точку, заставляя увидеть бездну. Потом отпускало, и я, казалось, возносилась на вершину блаженства, где не чувствовала ничего.
– Потерпите сеньора, вы сильная. Вы молодец!
Я не сильная. Я обычная женщина – маг, креадор, какая разница, если магического способа родить ребенка не существует.
Дрова, до сих пор весело потрескивающие в огне, теперь издавали зловещий, неприятный звук. Подкатывала тошнота. Хотелось… утонуть в той самой бездне, которая то и дело открывалась передо мной.
– Вы молодая, сеньора, у вас все должно быть хорошо!
Интересно, кого она успокаивает: меня или себя? По меркам здешнего мира я не такая уж молодая: двадцать девять лет! В этом возрасте многие тут уже могут задумываться о внуках.
После особенно долгой и болезненной схватки я откинулась на подушки, не в силах шевельнуться. Дора тем временем привязала веревки к ножкам тяжелого дубового стола и, сделав петли на концах, дала мне в руки.
– Тяните, сеньора. И тужьтесь. Осталось недолго.
«Ты слышишь, Тина? Как ты там, доченька? Скоро мы увидимся»…
Вцепившись в петли веревок, я потянула – и конечно же, сдвинула стол с места.
– Ох и силища у вас, сеньора, – покачала головой Дора. – Ну ничего. Авось нам хватит времени.
Время… Я нуждаюсь в нем с тех пор, как встретила тебя, Даймонд. Все слишком быстро. Быстро повстречались, мало были вместе, потом долгий провал, встреча, суд – и опять расставание… Как же мне не хватает тебя, любимый…
– Сеньора Бренна, давайте, ну! Еще чуть-чуть, тужьтесь! Тут головка.
Тина, какой ты будешь? Веселой, как он? Неуверенной в себе, как я? Красивой, яркой, умной, необыкновенной?
Тина, ну давай уже, что ли, нет больше моих сил…
Крик ребенка разорвал тишину.
– Вот она, лапочка. У вас девочка, сеньора!
Да я знаю…
Теплый комок Дора положила мне на живот, малютка тут же успокоилась, и я увидела два черных внимательных глаза. А затем – темные волосики, прямой носик, большой рот…
– Да ты же вылитый папочка, Тина, – не сдержала я улыбки.
А потом почувствовала, что меня неумолимо клонит в сон.
…За окном занималось утро.
* * *
Прошел ровно год с тех пор, как я покинула Мир-на-краю.
Самым горячим моим желанием было спасти Даймонда. Сотворить мир, построить мост. Вернуться к нему через время… Но теперь, спустя три месяца после рождения Тины, все перевернулось. Я не могла даже предположить, что материнство так изменит меня. И это вторая опасность, о которой предупреждал творец: мне не хотелось возвращаться. Вернее, мне совсем не хотелось рисковать жизнью ради того, чтобы, возможно, вернуться к Даймонду. Ведь в этом мире, вместе с дочерью, я могла жить до конца своих дней – столько, сколько отпущено человеку. Эта мысль пугала меня – и в то же время не уходила. Что будет с Тиной, если я умру? Ее отдадут отцу. Но будет ли ей хорошо с ним? Нужен ли Даймонду ребенок? Ведь он сам иногда казался мне младенцем. Он только и делал, что влипал в истории, а мне приходилось расхлебывать. Одной. Без него создавать мир, без него бороться с чумой, без него рожать. Теперь вот – без него строить мост. Или не дожить до этого и оставить Тину. Потребность в мужчине – защитнике, советчике, товарище – была так велика, его отсутствие вызывало такую обиду, что я день за днем оттягивала момент, чтобы обратиться к жителям с предложением – и узнать свою судьбу. Так продолжалось до тех пор, пока однажды вечером, в канун Дня Всех Святых – я как раз кормила Тину, – вечная свеча не затеплилась под моей рукой.
Огромных усилий стоило мне преодолеть себя и запалить фитиль.
Лицо Правого творца смотрело с экрана не то осуждающе, не то печально.
– Приветствую, Хранительница, – сдержанно поздоровался творец. – Как я понимаю, случилось то, чего я опасался: тебе хорошо и здесь.
– Вечер добрый, справедливейший! Я просто сейчас… я кормлю ребенка и… Может быть, мы продолжим разговор чуть позже?
– Мы можем вернуться к нему позже, Бренна, или не возвращаться совсем, как пожелаешь. Я просто пришел сказать тебе, что у Мира-на-краю осталось несколько минут. А у тебя – около суток. Ты готова пожертвовать свободой Даймонда? Ты готова рискнуть? Что ты решила?
Мои руки опустились. Уснувшая Тина лежала у меня на коленях. А вот я, наоборот, проснулась.
Меньше суток. Несколько минут.
Я ничего не ответила творцу, лишь задула свечу.
– Дора! – позвала я.
Девушка явилась.
– Срочно найди гонца, чтобы доставить письмо герцогу. Немедленно, Дора, слышишь? – я почти кричала. – И забери ребенка.
– Хорошо, сеньора, конечно, – испуганно откликнулась девушка, унося мое дитя.
Я села к столу и, обмакнув в чернильницу перо, принялась писать.
После того, как мы с Энрике бок о бок одолели чуму и отстроили город, его уважение ко мне усилилось, как и доверие. Есть немалая вероятность, что он сделает все быстро и как надо. Что он поймет и поверит.
