Зайдя в жилище, отец осмотрел ногу дочери. Решив, что это всего лишь небольшой вывих, он посадил Настю на диван и включил ей видеомагнитофон.
Катя выпила чаю, слопала пару конфет, послонялась по квартире и вышла на балкон. Некоторое время она наблюдала за предсвадебной суетой у подъезда, затем ее взор переместился на детскую площадку, которая постепенно оживала, заполняясь играющими детьми.
– Ой, папа, это ведь Карина! – воскликнула Катя, узнав среди них свою знакомую. – Помнишь, мы с ней гуляли в прошлый раз?
– Нда, – рассеянно отвечал отец, даже не выглянув на улицу, – он искал квитанции за квартплату.
– Я хочу туда, – попросилась Катя.
– Пока нельзя, – возразил Антон Сергеевич. – Видишь, Настя не может идти с тобой. Как ты ее оставишь одну? Это будет нечестно.
Катя надула губки. Потом подошла к Насте, которая не отрывала взгляда от экрана – там мыши готовили для Леопольда хитроумную ловушку, в результате которой на голову ничего не подозревающего кота должен был упасть арбуз.
– Настя, – прошептала она сестре. – У тебя все равно нога болит. А я Карину давно не видела. Скажи папе, что тебе не будет скучно дома. И тогда он меня пустит.
– Не будет скучно, – согласилась Настя, разворачивая ириску.
– Ну, скажи папе, – не отставала от нее старшая сестра. – Он тебя послушает.
– Папа! – завопила Настя. – Мне не скучно!
– Замечательно, – послышался с кухни голос отца. – Совсем необязательно для этого так орать.
– Пусть Катя идет гулять!
Журавлев появился в дверях и погрозил пальцем дочерям.
– Хрюшки-хитрюшки, – вздохнул он. – Ладно. Только со двора никуда, чтобы я тебя видел!
– Хорошо, папуля! – радостно взвизгнула Катя.
– Иди пешком, на лифте не езжай, – наставлял он дочь, пока та торопливо застегивала сандалики. Поправила в волосах цветные резиночки. Спустя несколько часов, уже ближе к вечеру, одну из них найдет служебная милицейская собака в соседнем дворе, на газоне…
Антон Сергеевич не стал целовать дочь на прощание. Потому что думал, что они увидятся через полчаса, ну, максимум через час. Ведь он уже отпускал гулять во двор свою старшую дочь, и она никогда не уходила с площадки…
В ходе поисков квитанций Журавлев случайно просыпал на балконе коробку с гайками и шурупами. Когда он их собрал, его позвала Настя – на кассете зажевало пленку, и Антон Сергеевич, чертыхаясь, принялся ковыряться с видеомагнитофоном. Пока он снимал крышку, извлекал из лентопротяжного механизма обрывки пленки, склеивал их с помощью липкой ленты, прошло более получаса. В какой-то момент он вспомнил о Кате и шагнул к окну, выглянув наружу.
Сквозь листву мелькнуло зеленое платьице, светлые кудряшки, и он облегченно вздохнул.
Еще через полчаса позвонила жена Света, сообщив, что ждет их во дворе.
– Идти сможешь? – спросил отец, и Настя сделала вид, что задумалась.
– Я попробую, – мужественно сказала она. Они обулись и спустились вниз. Свадебный кортеж уже был готов к отъезду, и нарядно одетая молодежь торопливо рассаживалась по машинам.
Журавлев шел, держа за руку прихрамывающую Настю и напряженно вглядываясь вперед – он уже видел Свету, но почему-то она была одна, без старшей дочки. Он натянуто улыбнулся:
– Привет. А где Катюша?
Света нахмурилась.
– Ее здесь нет. Ты что, шутишь?
Улыбка с лица Антона Сергеевича мгновенно испарилась.
– Она ушла… где-то час назад, – сказал он, вертя по сторонам головой. – Я видел ее в окно… Ее платье…
Он разжал руку, которой сжимал ладошку Насти, и чуть ли не бегом бросился к детям на площадке.
Светлана побледнела.
– Настенька, где Катя? – тихо спросила она, присев на корточки перед дочерью. Насте стало не по себе – она еще никогда не видела в таком состоянии маму, и ей сразу стало понятно – произошло что-то страшное.
– Она… я ударилась ногой, и папа отпустил ее гулять, – запинаясь, сказала она. – Она ушла на улицу.
– Папа отпустил Катю одну? На улицу?! – переспросила мама, и Настя энергично кивнула.
Женщина выпрямилась. Она что-то сказала сквозь сжатые зубы, и даже спустя двадцать лет Настя будет помнить, что это были за слова. «Е…й урод» – вот что это было.
Это были мерзкие, гадкие слова, но спустя какое-то время Настя пришла к выводу, что в тот момент мама имела полное право на такое оскорбление. Каким бы папа ни был чудесным. Он ушел с двумя дочками. А когда пришла мама, у него осталась всего одна дочка. По всему выходило, что виноват папа. Ведь он взрослый и должен отвечать за детей. Вот такая простая и грустная математика.
…Катю не нашли ни через пять минут, ни через тридцать, ни через час. Зато нашли маму с дочкой (девочка была одета в зеленое платьице – именно ее Журавлев по ошибке спутал с Катей, когда глядел в окно). Да, девчушка издалека действительно по росту и волосам смахивала на Катю, так что ошибиться было немудрено.
Они также отыскали Карину – подружку Кати. Но она и ее родители уверяли, что рано ушли с площадки и не видели там Катю… Другие родители, гулявшие в тот день во дворе, тоже не могли внятно ответить, была ли на улице Катя. «Вроде, наверное, не помню» – вот и все объяснения.
Сбившись с ног, отчаявшийся отец рванул в местный отдел милиции. После долгих мытарств заявление у Антона Сергеевича приняли, но к тому времени уже наступил вечер. По следу пустили служебную собаку, которая каким-то чудом нашла Катину резинку для волос. На этом все и закончилось, дальше след был утерян.
Журавлев требовал, чтобы милиционеры обыскали все квартиры в районе. Старший оперативной группы огрызался в ответ, что это не входит в его полномочия, что участковый этого района в отпуске и вообще, скоро ночь… Они едва не сцепились, и отца с трудом оттащили в сторону.
Журавлевы не спали в эту ночь. Как и в следующую. Они сами звонили во все квартиры, трясущимися руками показывая фотографию Кати, но жители лишь качали головой.
Они обивали пороги милиции, заваливали жалобами прокуратуру и суды, однако все было безрезультатно. Чиновники шарахались от сходящих с ума родителей как от прокаженных, отбиваясь стандартными отписками: «Меры принимаются… ваше заявление на контроле…» – и тому подобное. Катя словно в воздухе растворилась, оставив после себя лишь резиночку от волос.
Отец был у местного участкового, который наконец вернулся из отпуска. Тот приехал из Анапы загорелый и отдохнувший. По выражению его лица было видно, что проблема исчезновения ребенка на подконтрольном ему участке его заботит так же, как нищета в Гондурасе.
«У меня два убийства, восемнадцать краж и одиннадцать угонов в районе» – сопел он недовольно. – Сочувствую, но что я могу сделать?! Где и как я вашу дочь искать буду?! С фонарем по подвалам лазить?!»
