Когда Жженова отперла электронный замок и уже почти вошла, сзади ее кто-то окликнул:
– Подождите, пожалуйста!
Обернувшись, она увидела женщину в дождевике, спешащую по дорожке с набитой сумкой через плечо.
– Я только разложу газеты по ящикам, – проговорила она, подходя и переводя дух. Голос у нее был низкий, словно прокуренный.
– Да пожалуйста, – пожала плечами Жженова и начала подниматься.
– А вы из какой квартиры? – спросила женщина, открывая сумку. – Может, у меня для вас что-нибудь есть, так сразу и взяли бы.
Жженова остановилась и повернулась.
– Я думала, вы рекламу раскладываете, – сказала она.
– Нет, я с почты. – Женщина приветливо улыбнулась. Черты лица у нее были грубоватыми, но в целом довольно правильными.
– Я из сорок третьей, – ответила Жженова.
– Сейчас посмотрим. – Почтальонша начала рыться в сумке. Вытащила какой-то конверт. – Ваша фамилия Жженова?
– Да. Что там? – Журналистка протянула руку.
Почтальонша вложила ей в ладонь конверт.
– Письмо, наверное. Одна живете? Может, еще для кого-нибудь корреспонденция есть.
– Нет, это вряд ли, – машинально ответила Жженова, разглядывая адресата. Фамилия была ей незнакома. – Я одна живу. От кого это, интересно, – пробормотала она.
Почтальонша вдруг протянула к ней руки, и Жженова ощутила пониже плеча укол. Дернулась, но поняла, что женщина держит ее на удивление крепко и в руке у нее шприц. Жженовой стало страшно. Это чувство накатило сразу и захлестнуло ее словно волна.
– Я хочу дать вам эксклюзивное интервью! – тихо проговорила изменившимся тоном почтальонша, глядя журналистке в глаза. Теперь в ее голосе слышалась злоба.
Жженова почувствовала, как подкашиваются ноги, она покачнулась и хотела за что-нибудь ухватиться, но руки не слушались. Журналистке казалось, что она падает, погружаясь в горькие темные воды. Женщина подхватила ее и прижала к себе. От нее пахло потом, сладким парфюмом и чем-то резким, неприятным. Почему-то Жженовой вспомнилось, как в детстве родители водили ее в парк аттракционов.
Последнее, что она почувствовала, прежде чем отключиться, это как ее тащат к лифту.
* * *
Самсонов терпеливо ждал, прижав к уху трубку. Он звонил в редакцию, где работала Жженова, но ответить ему никто не торопился. Наконец, на том конце провода щелкнуло, и сонный женский голос проговорил:
– Да, я слушаю.
– Елену Жженову можно?
– Лену? Сейчас посмотрю.
Ожидание продлилось не меньше двух минут. Потом женщина вернулась.
– Ее нет.
– А когда будет?
– Не знаю. Завтра, наверное.
– Она была сегодня на работе?
– Была. Уже ушла.
– У вас есть ее домашний или сотовый телефон? У меня срочное дело.
– Мы не даем такую информацию.
– А адрес?
– Тоже. Позвоните завтра, – и женщина повесила трубку.
Пришлось обратиться к полицейской базе данных. Через десять минут Самсонов звонил Жженовой на сотовый. Журналистка не отвечала. Старший лейтенант выписал в блокнот ее адрес и вышел из кабинета – надо было убедиться, что с женщиной все в порядке.
* * *
Жженова открыла глаза и сразу увидела УБИЙЦУ. Почему-то она сразу поняла, что это именно тот человек, о котором ей говорил Самсонов. Тот, о ком она написала статью. Зачем он пришел? Теперь Жженова думала о нем в мужском роде, несмотря на длинные волосы и женскую одежду.
Убийца сидел напротив нее и смотрел на журналистку, словно ждал, пока она очнется.
– Я прочитал вашу статью, – проговорил он, скривившись в презрительной усмешке. – Очень красочно. Живой слог, образность. Эмоционально написано. – Он помолчал, едва заметно двигая подкрашенными губами. – Откуда у вас такие фантазии? Насчет импотенции, кастрации и прочего? Сами придумали или кто-нибудь подсказал?
Жженова попыталась ответить, но обнаружила, что во рту пересохло, а язык распух. Почтальон терпеливо ждал. Только через минуту журналистке удалось выговорить более-менее членораздельно:
– Мне дали интервью. В полиции.
– Кто?
– Следователь, который ведет это дело.
Что теперь с ней будет? Что он сделает с ней за это? Жженова не сомневалась, что ничем хорошим этот визит не кончится. Может, удастся сторговаться? Надо закинуть удочку насчет новой статьи – так сказать, из первых рук. «Вот это был бы эксклюзив!» – несмотря на ужас, мелькнуло у нее в голове.
– Как зовут этого следователя? – спросил убийца.
– Я не знаю, – соврала Жженова.
Убийца вздохнул.
– Вы меня обманываете, – сказал он. – Но мы это обсудим позже. Сейчас вы должны написать опровержение. А чтобы вы понимали, как ошибались, я докажу вам, что вовсе не импотент. И уж тем более не кастрат. – Убийца встал и направился к журналистке.
* * *
Самсонов не успел уехать из управы: его поймал в коридоре Дремин.
– Валер, ты куда?!
– Потом объясню, – отмахнулся Самсонов. – А что случилось?
– Да объявилась Корчакова.
– Да ладно? Как это?
– А вот так! Сама позвонила нам и сказала, что слышала, будто мы ее искали, и готова ответить на все наши вопросы. Я пригласил ее к нам, так что она сейчас приедет. – Дремин поднял руку и взглянул на часы. – Думаю, минут через двадцать. Шел тебе рассказать как раз. Не хочешь с ней пообщаться?
Самсонов заколебался.
– Ладно, – сказал он наконец, – только отправь кого-нибудь из оперов вот по этому адресу. Пусть убедится, что… там все в порядке.
– Валер, давай ты не будешь темнить. – Дремин взял листок с адресом Жженовой. – Объясни толком, что там такое.
– Ладно.
Самсонов нехотя рассказал о журналистке, интервью, вышедшей статье и своих опасениях.
Дремин тихо присвистнул.
– Ну, ты дал! И она все написала так, как ты сказал?
– Угу. Еще и приукрасила.
– Остается надеяться, что убийца не читает криминальные хроники. Во всяком случае, я думаю, время у нас есть.
– Башметов уже прочитал, – заметил Самсонов. – Так что и преступник мог успеть.
– Пал Петрович следит за тем, что о нас пишут, – возразил Дремин. – А ты говорил, что убийца публичностью не интересуется, а значит, не следит за тем, что пишут о его… художествах.
– Жженова не отвечает на звонки.
– Ну, этому может быть куча причин. В ванной была, например. Я пошлю Рогожина проверить, а мы поговорим с Корчаковой.
