– Да. Это Роман Ростовский. Мой… – Она замялась, покусала нижнюю губу. – Мой парень.
– О несчастье в его доме слышали?
– Да. Его мама… – Она замялась, лицо болезненно сморщилось. Она долго подбирала слова, наконец произнесла: – С его мамой несчастье.
– Не знаете. почему она это сделала?
– А разве она сама это сделала? – вырвалось у Дианки.
И Рома мысленно застонал, потому что следаки тут же стремительно переглянулись.
– А кто? – выпалили они одновременно.
– Не знаю.
Диана тщетно ловила взгляд Ромы. Ей нужна была его поддержка. Он должен был направлять ее. А он уставился на свои коленки и почти не дышит. Его спина, обтянутая спортивной кофтой с капюшоном, казалась ей неподвижной.
– А почему вы решили, что она не сама с собой это сделала?
– Потому что не могла! Потому что она очень любила Рому. И он ее. И она все, что у него оставалось! Она знала об этом. Она не могла сама! Не могла, – выпалила Диана на одном дыхании, не сводя с его спины взгляда. – Она бросила пить. Она только что бросила пить. Она собиралась жить. Долго жить. Она не могла!
Она замолчала и перевела дыхание. Кажется, все так? Кажется, убедительно?
– А где же был любящий сын, когда с матерью случилось несчастье? – И две пары глаз впились в бедную девушку.
– Со мной, – слишком поспешно ответила она. – Мы были вместе.
– И где вы были? Как вы были? Вы вступали в интимную связь? Что вообще вас связывает? Какие отношения? Как давно вы знакомы? Роман Ростовский ваш любовник? Давно у вас интимные отношения? Ваша мама знает об этом? Как она относится к тому, что…
Дианка не выдержала и, зажмурившись, попятилась. И отчаянно замотала головой.
– Я не стану отвечать на ваши дурацкие вопросы! – крикнула она.
Нашарила за спиной дверную ручку, в которую упиралась поясницей, опустила ее вниз. Она сбежит. Она сейчас сбежит. Говорить с ними о том, о чем мечтать было сладостно и запретно, значило вывалять все в грязи. Значило…
Она почувствовала, что кто-то помогает ей с дверной ручкой. Кто-то, стоящий за дверью, тоже пытается открыть дверь. Диана отступила в сторону, освобождая проход. Дверь распахнулась, и порог переступил среднего роста мужчина в темном костюме. Гладко зачесанные назад темные волосы. Очки на крупной переносице. Плотно сжатые сердитые губы. В руках портфель. Диана не разбиралась в качестве кожи, но даже она поняла, что портфель очень дорогой. И костюм, безукоризненно сидевший на мужчине, – тоже. И ботинки, одного цвета с портфелем, тоже показались ей роскошными.
– Добрый день, – поздоровался мужчина как-то вяло, невразумительно. – Что здесь происходит, господа?
– А вы кто? – Тот следователь, что сидел за столом, подпер кулаком подбородок, поставив локоть на стол, глянул на гостя с беспечной улыбкой. – Не адвокат, нет?
– Совершенно верно. Я адвокат Ростовского Романа Игоревича. Арбузов, – представился он. – Арбузов Иван Игнатьевич.
И полез за документами в красивый портфель, поставив его на соседний стол, за которым должен был сидеть второй следователь. Но он почему-то все время сидел со своим коллегой. Рядышком. Как на завалинке. Почти касаясь его локтем. Может, такая близость придавала им уверенности?
– Надеюсь, законность при задержании моего подзащитного была соблюдена? И правила ведения допроса… Тоже все законно? – скороговоркой бормотал Арбузов, доставая пакет документов и небрежно швыряя их на стол следователям. – Не мне же вас учить работе, господа. Ой, а это кто?
Он резко обернулся на Диану, будто только теперь заметил.
– Кто эта девушка? Ваша сотрудница?
Коллеги молчали, лица их помрачнели. Исчезла беспечность.
– Попробую угадать!
Арбузов заулыбался и приставил указательные пальцы к уголкам рта, будто придерживал, будто боялся, что рот его от преднамеренного сарказма расползется невероятно широко.
– Это девушка моего подзащитного, так? – начал он говорить, глядя на Диану непозволительно похотливо.
Ей так показалось. И она тут же попыталась свести на груди лацканы пиджачка.
– Диана Мосина, так? – Арбузов нагло таращился на ее коленки. – И вы сейчас, господа, проверяли алиби моего подзащитного, допрашивая свидетеля прямо в присутствии моего подзащитного? Я не ошибся? Все так?
Коллеги не отвечали. На них было лучше не смотреть. Арбузов размазывал их по стенке, пункт за пунктом находя нарушения как в самом задержании, так и в правилах ведения допроса.
– Все претензии изложены в документах. – Адвокат осторожно двинул папку с бумагами по столу кончиком ухоженного указательного пальца. – Ознакомьтесь, пожалуйста.
Читали они вместе, почти соприкасаясь головами. Что-то бормотали негромко друг другу. Один сделался бледным, лицо второго пошло красными пятнами.
– А без этого никак? – На манер адвоката один из следователей, захлопнув папку, двинул ее по столу в сторону Арбузова. – Может, обойдемся без таких вот уточнений?
– Легко, господа! – Арбузов схватил папку, сунул ее обратно в портфель, небрежно шлепнул Рому по сгорбленной спине. Скомандовал: – Идем, Роман.
Рома вопросительно глянул на следователей. Те одновременно кивнули головами. Один из них тут же начал выписывать пропуск ему и Диане. Арбузов в таком документе не нуждался. Они втроем вышли из кабинета. Адвокат тут же повернулся к ним спиной и пошел в сторону лестницы.
– Спасибо, – крикнул ему Рома. – Я вам обязан!
Тот не ответил. Лишь вскинул левую, не занятую портфелем руку, и лениво шевельнул пальцами.
Диана потрясенно переводила взгляд с Ромки на спину Арбузова, затянутую в дорогой пиджак. У нее кружилась голова. Немного от голода, она даже не успела позавтракать, когда Ромка позвонил. Только выбралась из постели, как он позвонил и попросил прийти. Немного от всего, что свалилось на нее сегодня.
Она никогда не была в полиции! Никогда! Страшное происшествие со старшей сестрой ее не затронуло. Она все лето, пока велось следствие и шел суд, провела у бабки в глухой деревне. Там даже не было мобильной связи. И она три месяца спала, ела, купалась, загорала, играла в карты с соседскими ребятами. А, да, еще она бегала по пять километров каждый день. И тренировалась, удрав подальше от любопытных глаз.
Ее никто не допрашивал. Не устраивал ей очных ставок с сестрицей. Она не носила передачек ей в следственный изолятор. Ее от всего оградили тогда. Мама оградила. А теперь…
Теперь ей пришлось столкнуться лицом к лицу со всем тем, что называлось следственными мероприятиями. И эти мероприятия ей совсем не понравились. Ей задавали такие вопросы! На душе после них было мерзко и гадко. Даже вымыться поскорее хотелось. И во рту поселился металлический привкус, будто она полдня катала языком пистолетную пулю.
