Алиби! Алиби у парня сомнительное. Вроде был в отъезде, а где, с кем? Алиби хлипкое. А вот мотив налицо. Мать достала с пьянками. Пять лет пила, не шутка! Нервы могли сдать. Мог обустроить все лучшим образом.
– Профессиональные навыки сыночка в плане боевых искусств не могут не натолкнуть на размышления, – неприятным скрипучим голосом озвучил Леха его мысли. – Об этом задумался, друже?
– Угу… – кивнул Артем, вырулил на проспект, вытянул шею влево. – В отдел?
– А куда еще? – возмущенно отозвался Леха и снова не удержался, снова съязвил: – Не на дачу же к смородиновым пирогам!
До отдела они больше не проронили ни слова. В кабинете первым делом Леха кинулся к чайнику, обрадовался, что воды в нем полно, тут же включил, полез за коробкой с чайными пакетами, за сахаром. Порылся по полкам шкафа в надежде найти чего-нибудь съестное, какой-нибудь сухарь или сушку. Не нашел. Со вздохом поплелся к столу.
– На, лови, – сжалился над другом Артем и кинул ему шоколадный батончик, поняв, что тот давно из дома и завтрака у него наверняка такого не было, как ему приготовила Наталья.
– Спасибо, – проворчал Леха.
Батончик отложил и тут же загремел чашками, Артему чай тоже полагался. Не дал помереть с голоду. Чайник через пару минут задрожал, запыхтел, отключился. Леха залил пакетики крутым кипятком, подал чашку Артему, со своей вернулся к столу.
Хлебнул, обжигаясь, зажмурился. И пробубнил со слипшимися от сладкой карамели зубами:
– Вряд ли сынок, Тёма, сунул свою мать в петлю.
– Почему? – так же невнятно произнес Артем.
Он тоже ел шоколадный батончик с карамельной прослойкой, и у него тоже слиплись зубы.
– А зачем ему? Квартиру делить не хотел? Так мать, думаю, последнее бы отдала и на помойку жить ушла, затребуй сынок раздела. Видал его комнату?
– Видал.
– Компьютер дорогой. Акустика недешевая тоже. Одежда в шкафу фирменная. Да, я заглянул и туда, а что? – вскинулся Леха на вопросительный взгляд друга. – Когда спросил у него, откуда деньги, знаешь, что сказал?
– Что?
Этот момент Артем пропустил, он как раз общался с Шариком. Тот маетно теребил пуговицу на своем рабочем пиджаке, вытянувшемся во всех возможных и невозможных местах. И обещал сделать вскрытие уже сегодня. Хотя и был уверен, что ничего нового он сообщить им не сможет.
– Стопроцентный суицид, Тёмочка, – ныл Шарик и с надеждой заглядывал Артему в глаза. – Можно было бы и до завтра…
– Давай все же сегодня, Стасик, – остался непреклонным Артем. – Не дает мне покоя этот сломанный ноготь.
Хотя прекрасно понимал, что ноготь дама могла сломать, завязывая петлю на своей шее.
– Так откуда деньги? Что он сказал? – поторопил друга Артем, который пытался разлепить зубы.
– Сказал, мать снабжала. И если это так, то зачем ему ее убивать, посуди сам? Про несушку с золотыми яйцами знаешь?
– А откуда у нее деньги? Она же пила! Не работала.
– Вот именно, Тёмочка. Пила! Пять лет пила и не работала. Вопрос – на что пила? Было на что, понимаешь? Папка, наверное, оставил семью не нищей. Историю-то про папку героического помнишь?
– Не особо. Помню, что он пропал. Искали его долго. Не нашли. Решили, что удрал за границу.
– А почему удрал, Тёмочка, помнишь?
– Грязная история там с его деловыми партнерами какая-то вылезла. Так?
– Нет, не так, все не так! – осерчал Леха то ли на него, то ли на липкий шоколадный батончик.
Карамель забралась под коронку, и там сразу болезненно заныло. Сухарики с изюмчиком были бы предпочтительнее, н-да. Или сушка маковая.
– В общем, было так. – Леха чавкнул языком, пытаясь вытолкать карамель из-под коронки. – Папашка его – Ростовский Игорь Романович, пацана-то назвали в честь деда, получается… Так вот, папашка его занялся бизнесом, уволившись из инженеров-проектантов. И как-то так стремительно дела его полезли в гору. Удивительно стремительно.
– Почему? Умный был?
– Умный, друже! Еще какой умный, поскольку болтали, что как только конкурент какой у него на горизонте нарисуется, то и сразу как-то исчезает. То разорился, то налоговая счета арестует, то вовсе какая-нибудь подстава грязная. В общем, на рынке он долгое время оставался один. А потом, откуда ни возьмись, появился в нашем городе Мишка Косолапый!
– Чего?
– Ну, это прозвище у него такое было – Косолапый. На самом деле фамилия у него была Шелестов. Михаил Иванович Шелестов. Кличка Косолапый, потому что неуклюжий он, и кривоногий, и ходит тяжело.
– А он жив?
– И еще как жив! – фыркнул Леха и с облегчением выдохнул, карамель растворилась, зубная боль ушла. – Жив и процветает. Особенно последние пять лет.
– То есть ты хочешь сказать, что Ростовскому не удалось убрать конкурента в этот раз, убрали его?
– Не я хочу сказать, Тёма. Это люди так говорят. И сидеть бы Шелестову, да алиби у него имелось железобетонное. И с доказательной базой было слабовато. Может, теперь повезет?
Леха допил свой чай и включил компьютер.
– Куда клонишь? Думаешь, умершая вышла на Шелестова и пригрозила, что расскажет, где тот похоронил ее мужа? А зачем?
– А может, деньги у нее заканчивались.
– Думаешь, он ей платил? Не на деньги мужа она жила, а убийца ее мужа платил ей за молчание? – Артем недоверчиво покрутил головой. – Хлипко и сомнительно, Леха.
– Согласен. Но точно будем уверены после того, как проверим состояние счетов покойной дамы, сделаем запрос в банки и нотариальные конторы. Что она унаследовала? На что жила все эти годы? На что так недешево содержала сына? Если на деньги мужа – вопросов нет. А если после него ничего, кроме долгов, не осталось? Что тогда выходит? Выходит, платил ей тот, кого она постоянно шантажировала.
– Ну да, разговор, подслушанный сыном, смахивает на шантаж.
– И надо проверить звонки на телефоны Шелестова, если, конечно, они зарегистрированы на его имя, – проворчал Леха, тыкая одним пальцем в клавиатуру. – Сейчас все умные!
Часа два они занимались бумагами, отчетами, потом одновременно свернулись и, не сговариваясь, пошли из кабинета. На улице Леха без приглашения сел в машину к другу и, постучав пальцем по циферблату часов, не без удовлетворения произнес:
– Пятнадцать ноль-ноль. На дачу опоздал.
– И что?
Артем как раз притормозил на перекрестке, откуда было два пути. Налево – домой к Лехе. Направо – домой к нему. К Лехе ехать не хотелось. Там его жена Марина. Женщина крупных габаритов, неулыбчивая, сварливая. Домой не хотелось тоже. Наташа могла все еще его ждать. И если он явится, потащит его к родителям на дачу. А ему настраиваться на эту встречу надо день!
