– Потерять в момент обоих родителей сразу наверняка очень тяжело, даже при наличии родных, готовых о тебе позаботиться.
– Ей еще пришлось и школу поменять, поскольку тетушке оказалось не по карману переехать к девочке и оставить ее в старой школе. Но, по словам тетки – а следователь ей верила тогда и продолжает верить сейчас, – все у девочки вроде налаживалось. Однако где-то за неделю до своего исчезновения она вдруг начала задерживаться после школы. Тетка-то работала, но по ее просьбе за Лупой приглядывала соседка, так вот девочка стала появляться непосредственно перед возвращением тети с работы.
– Слушай, а вкусно! – вдруг похвалила она.
– Спасибо. Аж несколько минут кнопки жал и ждал.
Она улыбнулась и продолжила есть.
– Когда тетя потребовала объяснений, девочка сказала, что просто тусуется с новыми друзьями, что они, дескать, делают вместе уроки. Но видно было, что темнит, но тетя давить не стала. Чувствовала, что ей надо дать немного свободы. И настал день, когда она совсем не вернулась домой.
– Из того, что ты говоришь, как-то непохоже, чтобы она сбежала.
– Я тоже не думаю, что она сбежала. Я думаю, ее заманили в тот дом, чем-то соблазнили. А потом там же и убили. И думаю, самое вероятное, что в те несколько дней, что она пропадала, она и познакомилась с убийцей. Или с кем-то, кто ее к нему привел. Она – девочка – начала задавать кучу вопросов о Боге.
– То есть?
– Ну, типа: почему Бог сделал то, а не сделал это… Они довольно набожные. Католики. Изначально. Но в ходе расследования выяснилось, что она стала интересоваться другими религиями и… как назвать? – философскими учениями, да? Входила в сеть с домашнего компьютера – другой им был не по карману. Читала. Поздно ночью, после того как тетя ляжет спать.
– Не вижу в этом чего-то необычного для девочки-подростка, тем более пережившей тяжелую утрату.
– Нет, конечно. Но я вот думаю обо всех этих разговорах о божественном промысле и задаю вопрос: а не связано ли это с Реабилитационным центром Джонсов? Они же там только о божественном и толкуют!
Ева подкрепила свои слова, помахав ложкой в воздухе, после чего опять использовала ее по назначению.
– Предположим, девочка встречалась с кем-то из Обители. Сотрудником или воспитанником. С которым была знакома еще в свою бытность там и продолжала поддерживать связь. Следствию так и не удалось установить, где она проводила время после школы до возвращения домой. Может, кто-то ее вовлек в разговоры о духовном и подцепил на эту удочку: почему Господь сделал такую ужасную вещь? Это может кое-что прояснить.
– Она могла по дороге в школу проходить мимо этого дома, – предположил Рорк.
– Она вторая из наших жертв, кто жил в Обители. Это не может быть совпадением, все это не случайно. Наркотиками она не баловалась, никаких признаков этого обнаружено не было.
– Хорошая девочка, – добавил Рорк, – которая попала в тяжелые и скорбные жизненные обстоятельства.
– Да. Каждый день ходила в школу, получала хорошие оценки. Когда посещала психотерапевта – одна или с тетей, – никому и в голову не приходило, что она может сбежать из дому. С тетей они не ссорились. И вдобавок она ничего с собой не взяла. У нее был только школьный рюкзак и то, что на ней. А подростки не бегут из дому, не прихватив каких-то вещей.
Да, подумала Ева, такого не бывает. Обычно поступают, как сделала Линь – обязательно что-то берут с собой.
– У нее было немного накопленных денег – так, ерунда, за какие-то мелкие поручения и тому подобное. Но она и их не взяла. С самого начала расследования никто не рассматривал ее исчезновение как бегство из дома. И не нашли никого, кто бы видел, что ее кто-то поджидал. Мне перешлют дело, но у меня впечатление, что следователь не пожалела времени и усилий – пожалуй, даже больше, чем сделал бы кто-то другой.
– То есть у тебя уже две жертвы, которые в одно и то же время обретались в Обители.
Ева в задумчивости отхлебнула вина.
– Из трех, чьи личности нам уже известны, мы имеем одну беспризорницу, одну спонтанную беглянку из благополучной семьи и подростка из рабочего класса, которая, по всем данным, была примерной девочкой и потихоньку училась справляться с понесенной утратой. Их объединяют возраст, комплекция и – в двух случаях из трех – достоверно подтвержденная связь с местом преступления.
– По всему выходит, возраст и телосложение, скорее всего, будут примерно такими же у всех.
– Из чего можно сделать заключение, что и по третьему признаку мы будем иметь совпадение во всех случаях. Это лишний раз подтверждает, что убийца был как-то связан с Обителью, а возможно, и с Центром.
– А что, если это тоже воспитанник? – предположил Рорк. – Тебе не приходило в голову, что это мог сделать кто-то из ребят?
– Я над этим размышляю. Из ребят постарше. Они ведь и восемнадцатилетних принимали, да еще наверняка были переростки.
– Ну да, на формальности в ряде случаев могли закрыть глаза. Или просто не спросить, – согласился Рорк. – Может, были такие, кто уже вышел из возраста, а идти-то все равно некуда, и их оставляли выполнять какую-то работу в обмен на еду и жилье.
– Да, такой вариант кажется вероятным, – кивнула Ева, вспоминая свое впечатление от Джонсов. – Парень. Конечно, девочки в таком возрасте могут пойти на поводу и у подруги постарше, но парням они просто в рот смотрят.
– Никогда не был девчонкой, поэтому сказать что-либо затрудняюсь. Тебе видней.
– Мне? Я-то как раз парням в рот никогда не глядела. Во всяком случае, до встречи с тобой.
Он рассмеялся и глотнул вина.
– Как трогательно!
– У меня слишком много всего происходило в жизни, чтобы терять голову из-за парней. Я наверное, и сексом никогда заниматься не стала бы, если бы мне не стало любопытно, что в нем такого особенного. Оказалось – по крайней мере, тогда, – что много чего.
Он опять рассмеялся. Общение с женой всегда доставляло ему удовольствие.
– И сколько тебе было? Даже не верится, что я никогда тебя не спрашивал.
– Не знаю, около семнадцати, наверное. Все вокруг – или большинство – спаривались как кролики, вот я и решила выяснить почему. А у тебя как было?
Он поднял бокал.
– А я, пожалуй, опять воспользуюсь Пятой поправкой.
– О нет! Надо записать в правилах семейной жизни. Я рассказываю тебе, ты – мне.
– Ох, не люблю я правил! Это же сплошные ограничения! Ну ладно. Мне было около четырнадцати. Можно сказать, улицы и аллеи Дублина жили интересной жизнью.
– Ну, еще бы. Погоди! – Она подняла указательный палец. – Это тогда ты выяснил, что на год моложе, чем думал?
На его лице отразилось смущение, всего на миг. Такое случалось с ним редко.
