— Ты в нем очень хорошенькая, честное слово, — утешала ее Эстель.
— Нет. Неправда. Это просто кошмар какой-то, — угрюмо ответила Нэн.
— Иногда мне снятся похожие кошмары, — кивнула Эстель. — Только тогда на мне вообще нет одежды.
Наконец они добрались до странной башни из красного кирпича, которую называли Старые Ворота. Эстель побледнела и занервничала. Она повела Нэн вверх по ступеням, под остроконечный козырек крыльца.
Нэн дернула за шнурок массивного колокольчика, висевшего у парадной двери. Девочки стояли у двери и ждали, нервничая все больше и больше.
Довольно долго им казалось, что никто не откроет, но через добрых пять минут дверь медленно, с протяжным скрипом отворилась. На пороге, опираясь на палку, стояла очень древняя старушка. Она смотрела на них в полном изумлении.
Эстель от волнения стала заикаться.
— С-спасите и… именем… Д-д-дульсинеи… — пролепетала она.
— О господи! — ахнула старушка. — Милые мои, простите меня. Инквизиторы ликвидировали ячейку уже несколько лет назад. Меня не посадили в тюрьму только потому, что я и так недолго протяну. Ко мне приходят с проверкой каждую неделю, и я ничем не могу вам помочь…
Девочки стояли и глядели на нее в полнейшем отчаянии.
Старушка это поняла.
— Если вы действительно попали в беду, — сказала она, — я дам вам заклинание. Ничего другого в голову не приходит. Хорошо?
Девочки закивали — больше ничего не оставалось.
— Подождите минутку, я его запишу, — сказала старушка.
Оставив входную дверь открытой, она заковыляла к столику в дальнем конце темной старинной прихожей. Потом она выдвинула ящичек и вытащила бумагу. Потом разыскала ручку. Потом взглянула на девочек поверх стола.
— Знаете, мои хорошие, лучше не привлекать к себе лишнего внимания. Давайте притворимся, что вы собираете пожертвования. Я сделаю вид, будто выписываю вам чек. Можете наколдовать коробки для денег?
— Я могу, — вызвалась Нэн.
От ужаса и отчаяния у нее сел голос. Пришлось откашляться. Произносить заклинания прямо здесь, на крыльце старого кирпичного дома на оживленной улице, она не отважилась и просто помахала дрожащей рукой, надеясь на чудо.
Рука внезапно потяжелела. На локте у нее висела большая жестянка с прорезью вверху. Такая же коробка оказалась и у Эстель. Они были размером с банки из-под масляной краски. На боках у них красовались красные кресты, а оттого, что девочек била нервная дрожь, жестянки тоненько звякали.
— Так-то лучше, — похвалила старушка и принялась писать — медленно-медленно.
С огромными жестянками в руках Нэн и Эстель и вправду почувствовали себя куда увереннее. Прохожие действительно оборачивались на них, но, увидев жестянки, с улыбкой шли себе дальше. Нэн и Эстель проторчали на крыльце вдвое больше, чем могли бы, потому что старушка не только писала очень медленно, но и вела с гостьями разговоры через всю прихожую.
— Вы знаете, где Уютные Дубки? Нет? — спросила она.
Девочки помотали головой.
— Жаль. Надо пойти туда и произнести вот это, — объяснила старушка. — Это кольцо деревьев у самого леса. Лучше я нарисую вам план. — Она принялась рисовать, снова очень медленно, а потом снова обратилась к девочкам: — Понятия не имею, почему Дубки, — там одни буки.
Чуть позже она снова заговорила:
— Я тут напишу, как это читается.
Девочки смирно стояли на крыльце. Нэн пришло в голову, что бабуля на самом деле заодно с инквизиторами и нарочно держит их здесь, но тут старушка сложила бумагу и заковыляла к двери.
— Ну вот, держите, душеньки. Жаль, что больше ничем помочь не могу.
Нэн взяла бумагу. Эстель старательно улыбнулась.
— Огромное вам спасибо, — поблагодарила она старушку. — А что оно делает?
— Точно не знаю, — ответила старушка. — В нашей семье его передают из поколения в поколение, чтобы применить в самом крайнем случае, но мы им еще не пользовались. Мне говорили, оно очень мощное.
Глава одиннадцатая
Чарлз трусил по спортивному полю к сараю садовника. Он надеялся, что если его кто-нибудь увидит, то решит, будто Чарлз бегает кросс. Поэтому он переоделся в коротенькие голубые физкультурные шорты. Потом, если найдется время, можно будет превратить их во что-нибудь удобное, например в джинсы. Сейчас надо было поскорее завладеть той паршивой старой метелкой, с которой все недавно приставали к Нэн Пилигрим. Если удастся это сделать, пока его не хватились, он улетит — и ни одна собака не возьмет его след!
Чарлз добежал до той стороны сарая, которая выходила на огороды, обошел сарай и добрался до двери. В тот же миг с другой стороны показался Нирупам, тоже в небесно-голубых шортах, и тоже протянул к двери длинную руку. Они уставились друг на друга. В голове у Чарлза пронеслись тысячи вариантов того, что стоит сейчас сказать, — от объяснения, что он прогуливает физкультуру, до прямого обвинения Нирупама в похищении Брайана. В конце концов он не сказал ни того ни другого. Нирупам уже взялся за засов.
— Чур, метла моя! — выпалил тогда Чарлз. — Только если их там две, — возразил Нирупам.
Он был весь желтый от страха. Рванув дверь, он бросился в сарай. Чарлз кинулся следом.
В сарае не оказалось даже той старой метлы. Там были цветочные горшки, ведра, старая тачка, новая тачка, четверо граблей, две лопаты, тяпка и старая веревочная швабра в одном из ведер. И все.
— Кто ее взял? — вышел из себя Чарлз.
— Просто не вернули, — ответил Нирупам. — Да чтоб их всех заколдовало! — закричал Чарлз. — Что же делать?
— Возьмем что-нибудь другое, — сказал Нирупам. — Или пешком пойдем.
Он взял ближайшую лопату и оседлал ее, то сгибая, то разгибая длинные ноги.
— Лети, — велел он лопате. — Ну, давай лети, чтоб тебя ведьмануло!
«А ведь Нирупам все правильно понимает, — подумал Чарлз. — Настоящий колдун заставит летать что угодно».
— Наверное, грабли летают лучше, — предположил он и быстренько завладел шваброй.
Швабра была такая старая, что присохла к ведру. Пришлось Чарлзу упереться одной ногой в ведро и дернуть изо всех сил — только тогда швабра подалась, оставив в ведре большую часть веревок. На конце остался растрепанный серый обрубок. Чарлз схватил швабру и тоже оседлал ее. Он немного попрыгал.
— Лети! — велел он швабре. — А ну, быстро!
Нирупам отшвырнул лопату и взялся за тяпку. Мальчики отчаянно запрыгали по сараю.
— Лети! — умоляли они. — Лети!
Наконец швабра послушалась — вяло, неохотно, по-стариковски. Она неуклюже поднялась фута на три над полом и поплыла, покачиваясь, к двери. Нирупам взвыл от досады — и тут тяпка тоже взлетела, взбрыкнув и рванувшись с места так ретиво, словно нипочем не хотела отставать. Нирупам летел за Чарлзом, отчаянно молотя ногами воздух.
