– Есть-есть… Специально везла подруге своей, Ольге. Она в Турцию-то сама мотается, да говорит: «Що я в Туретчину в турецком, ты мне польского привези». Молодец-девка! Знаешь, сколько уже заробила? Сына на недельку соседке подсунет, а сама в Стамбул. Вернется – тыщи две-три привезет.
Долларов, поняла Света.
– Она шмотки возит, как ты?
– Конечно, що-то там покупает, но она ж не по торговле… За мужиками туда ездит.
– Как?..
– Та проститутка она! Тут-то стильки не заробишь, она ж не дивчина молода, ей за тридцать уже. Но белокожа, и в блондинку красится. А турки на блондинок як мухи на мед. У нее несколько постоянных мужиков там есть – без работы не сидит.
Пока Светлана переваривала информацию, Галка достала лилового цвета платье, усыпанное блестками.
– Во! Дивись, яка красота! – встряхнула она невесомую вещицу. – Всего сто долларов.
– Нет, – замотала головой Света. – Ты что, рехнулась? Это же верх безвкусицы – елка рождественская, а не платье!
– Та що б ты розумила, як раз в таких в клубы и ходять. Олька мне расписала, що треба, я и привезла. Дивись: спина голая, а тута чашечки – ничего висеть не будет. А що широковато для тебе, так можно и ушить, – продолжала уговаривать Галка.
Но Света твердо ответила:
– Нет, не подходит.
Вернувшись домой, она принялась убирать платья.
– Что это ты, на ночь глядя, все из шкафа вывалила? – поинтересовалась мать, заходя к ней.
– Мне совсем нечего надеть, – капризно, как когда-то в юности, надула губы Света.
– А ты куда-то собралась?
– Меня пригласили… – соврала она. – Молодой человек пригласил в ночной клуб. Но не могу же я в этом идти? Это все старые тряпки… Туда нужно что-нибудь шикарное, а у меня сроду длинных платьев не было.
Мама постояла, задумавшись, молча вышла и спустя несколько минут вернулась с вешалкой.
– Вот, смотри, ты забыла про него?
Светлана охнула: платье бабушки Ксени!
Света редко видела свою бабушку по отцу. Похоронив двух мужей и выйдя замуж за третьего, та переехала из Ленинграда еще до ее рождения. Невестка со свекровью не слишком ладили, и мама не любила ездить в Москву. А Свете очень нравилось гостить у бабушки Ксени. Однажды она провела у нее целый летний месяц – младшей дочери сумели достать путевку в лагерь, а старшая оставалась неприсмотренной.
В молодости Ксения Валерьевна была красавицей, о чем свидетельствовали фотографии тридцатых годов и пожелтевшие листочки со стихами, которые посвящали ей многочисленные воздыхатели. Света не раз перелистывала плюшевые старинные фотоальбомы, а еще ей нравилось вертеться перед зеркалом в бабушкиных шляпках. Их было штук двадцать.
«Вот эта называется „ток", – объясняла бабушка, пристраивая на девчоночью головку плоскую круглую шляпку с камушками, – его можно носить не только с пальто, но и с костюмом. Главное правило: шляпка, сумочка и туфли всегда одного цвета, платье может быть другого, но должно подходить по тону. А эта, с маленькими полями – „болеро", в точности такая у Одри Хэпберн на знаменитой фотографии. Вот „таблетка" – видишь, она не круглая, а овальная, ее носят на макушке чуть набекрень».
Света перемерила тогда все шляпки: и фетровые, с опущенными полями, и норковые, с полями и без. Нахлобучив широкополую соломенную пляжную шляпу, она вертелась перед зеркалом, строила потешные рожицы, изображая взрослую томную даму.
«Не кривляйся, – одергивала бабушка, – ты выглядишь глупо. Интересно, а как ты будешь смотреть на мальчика, который тебе нравится?»
Светка выпучивала глаза и хлопала длинными ресницами, копируя Надежду Румянцеву из фильма «Неподдающиеся». Ксения Валерьевна смеялась.
«Обезьянка! Учись: сперва отводишь взгляд в сторону, будто боишься или стесняешься на него посмотреть, потом глядишь в пол или на кончик своего носа, и вдруг внезапно вскидываешь ресницы и смотришь прямо ему в глаза. Ну-ка, попробуй! Не верти головой, просто скоси глаза в угол. В угол, на нос, на предмет. В угол, на нос, на предмет… Отлично!»
«Сейчас ты еще гадкий утенок, но пройдет несколько лет, и ты обязательно станешь красавицей, за тобой начнут увиваться мальчики, – предрекала бабушка. – И как ты себя будешь с ними держать? Боюсь, твоя мать не сумеет этому научить, так что слушай, Светочка, и запоминай. Не бери пример с мамы, не ходи в халатах, даже дома женщина должна выглядеть как женщина. Никаких истертых шлепанцев, растрепанных волос, даже когда ты одна! Вот представь: молодой человек приходит к тебе с цветами – а ты в халате!»
И бабушка в притворном ужасе закатывала глаза.
«Допустим, вы прогуливаетесь… Тебе хочется рассказать о чем-то своем – так вот, не торопись! Говорят, что женщина любит ушами. Неправда. Женщина ушами добивается мужчину. Надо уметь его слушать, сделать вид, что тебе очень интересно, даже если это не так. Пусть вообразит, что умнее его на свете нет… Можно польстить немного, хихикнуть, когда он пытается тебя развеселить. Задай вопрос к месту, прояви заинтересованность к тому, что его волнует, – и он у тебя в руках. Будь тонким инструментом, отзывающимся на мужское внимание, и тогда ты получишь этого внимания больше, чем любая из девушек. Но запомни: надо всегда сохранять достоинство, не соглашаться на сомнительные предложения. Девичья честь – не пустые слова, и поверь, те, кто забывает об этом, никогда не будут счастливы. Сколько поклонников у меня было – не сосчитать! Но я не кидалась к ним в объятия, потому что сердце мое молчало. А вот когда появился твой дед, оно забилось быстрее, подсказывая: вот она, твоя любовь».
Перед отъездом внучки бабушка достала из глубины шкафа длинное платье. Настоящее бальное платье, открытое, с чуть присборенными широкими лямками. На полупрозрачной темно-коричневой ткани цвели бордовые бархатные цветы. Ксения Валерьевна приложила вешалку к Светиным плечам и посмотрела в зеркало.
«Это трофейное. Твой дедушка в Берлине выменял у какой-то немки на три банки консервов. Я всего один раз в нем покрасовалась, располнела после рождения Гриши… Дарю его тебе, Светочка».
Через год Ксения Валерьевна умерла. Света часто вспоминала бабушку и ее уроки, примеряя трофейное платье и мечтая, что когда-нибудь наденет его, и все девчонки упадут от зависти. Но сначала наряд был безнадежно велик, после стал казаться немодным, а потом она о нем забыла.
Быстро скинув свитерок и брюки, Света нырнула в платье и застыла перед зеркалом.
– Фасон на все времена, – вынесла вердикт мама.
Платье смотрелось не только шикарно, но и современно.
– На плечи что-то просится, голые слишком, – вспомнила Света норковые палантины выходящих из авто женщин.
– Кажется, у Полины был розоватый газовый шарф, по тону должен подойти.
Ольга Петровна принесла еще сережки с длинными подвесками из кроваво-красных гранатов, точь-в-точь под цвет бархата. Света подняла волосы, прихватила заколкой и уставилась в зеркало.
