– Он сказал, что не единственный в их семье нарушает правила и что, по его мнению, люди должны знать всю правду об обвинившем его аудиторе, – произнес отец Констанции. Однако, увидев мусор, разлетевшийся по полу, он замолчал и только через некоторое время смог спросить: – Ведь это неправда, милая?
Констанция, стоя на коленях, судорожно собирала скользкие морковные очистки, пластиковые обертки от сыра и использованные бумажные полотенца с выложенного плиткой пола и засовывала их обратно в мешок. Она не знала, сумеет ли солгать собственным родителям.
– Констанция Аллен, – почти закричала ее мать, – ты слышала своего отца. Немедленно скажи нам, что эти обвинения – ложь.
Констанция поднялась на ноги и попыталась счистить с колен мусор.
– Это правда, – ответила она.
Чтобы не смотреть на родителей, Констанция взяла губку и стала вытирать пол.
– Ты встречалась с человеком, в грязном белье которого должна была копаться? – спросила мать девушки, подходя ближе.
– Меня отправили туда изучать документы. Я просто делала свою работу, – возразила Констанция. Затем сполоснула губку и выжала ее. После этого ей пришлось поднять глаза и взглянуть на родителей, стоявших совсем рядом с ней в маленькой кухоньке, где она на протяжении многих лет ужинала с матерью. – Я не хотела ничего другого, но… Он был очень красив и умен, а я – глупа.
– Не сомневаюсь, что этот человек намеренно соблазнил тебя, чтобы повлиять на твое решение, – произнесла ее мать, и ее губы сжались, что придало лицу весьма суровое выражение.
– Возможно, – ответила Констанция, положив губку на стол трясущимися руками. – Но это никак не повлияло на мою работу. Как вы уже слышали, я обнаружила, что один из его родственников не заплатил налоги.
– Ты спала с этим мужчиной? – спросила мать Констанции, и девушка задрожала.
– Сара! – возмутился отец девушки. – Как ты можешь задавать подобные вопросы?
Грусть, появившаяся на лице отца, только усиливала отчаяние Констанции.
– Да, мама. Прости, папа. Это правда, и я не горжусь ей. Не понимаю, что на меня нашло. Он был такой… настоящий, – призналась девушка. Затем она сделала глубокий вдох, надеясь, что это поможет разрядить крайне напряженную обстановку, из-за которой воздух на кухне почти кипел. – Очевидно, я такой же человек, как и все.
– Я знала, что тебе не следует ехать в этот притон. Это совершенно неподходящее место для юной девушки, – произнесла мать Констанции.
– Все дело не в месте, мама, – возразила девушка, – а во мне. Я слишком долго жила в добровольной изоляции, даже не подозревая, насколько одинока, не представляя, как много любви можно получить от единственного человека.
– Очевидно, у этого мужчины нет понятия о чести, – нахмурившись, произнес ее отец, обычно такой жизнерадостный. – Как он мог рассказать журналистам о твоей… связи с ним? Хотя это сделал другой… Тот, кого показывали в новостях и кого ты обвинила в неуплате налогов. – Он прочистил горло. – Рано или поздно вся эта грязь уляжется.
– О боже… – произнесла мать Констанции, прикрыв ладонью рот. – Тебя ведь уволят?
– Вполне возможно, – совершенно спокойно ответила девушка. – Думаю, мне лучше уволиться самой.
– Ты сможешь работать в нашем магазине, – попытался успокоить ее отец. – Покупатели любят тебя.
Констанция съежилась от мысли, что ей придется обслуживать людей, которые знают о ее поведении.
– Ты хочешь превратить нашу дочь в клоуна, Брайан? – возмутилась мать Констанции. – Ей нельзя появляться на людях, пока этот скандал не уляжется. Хотя, полагаю, она сможет переложить товар на складе. Боже, что подумает пастор?
Для Констанции это было уже чересчур. Она бросила губку в раковину и убежала в свою комнату. Родители с недоумением смотрели ей вслед.
Констанция упала на кровать и заплакала. «Как Джон справляется со всем этим? – спрашивала себя она. – Его расстроила новость о том, что о нашей связи узнали, или он просто посчитал, будто это забавно?» Девушке нравилось, что Джона почти нельзя было вывести из себя, а бизнес он вел с юмором. «Думаю, мне стоит сделать то же, – решила она. – Потребуется все мое чувство юмора, чтобы пережить несколько ближайших недель».
Джон бежал по тропе мимо пасущихся коров, направляясь в сторону тенистого леса. Не в его правилах было убегать от проблем, но сейчас он нуждался в смене обстановки. Позади Джона хрустнула ветка, и он решил, что его преследует еще один назойливый репортер. В реальности все оказалось еще хуже – за ним, потея и задыхаясь, бежал Дон, из последних сил старавшийся нагнать племянника.
– Отвали, – отрезал Джон.
– Подожди, я хочу извиниться.
– Слишком поздно.
Охваченный новым приступом гнева, он развернулся и ускорился, решив, что Дон – это как раз та проблема, от которой вполне можно убежать. Но шаги стали приближаться.
– Ты забыл, что в школе я занимался бегом, – прохрипел Дон.
– Видимо, бег – один из твоих талантов. Наряду с мошенничеством и ложью, – заявил Джон, подавляя желание остановиться и как следует ударить дядю.
– Обещаю, что никогда не буду врать и хитрить, – с трудом выдавил из себя Дон, продолжая бежать. – И с азартными играми тоже покончено.
– Может, ты кончишь болтать? – прокричал Джон.
Дон продолжал догонять племянника, оказавшись гораздо более выносливым, чем тот считал.
– Этого обещать не могу, – ответил Дон, поравнявшись с Джоном. – Видишь, я не вру.
Джон развернулся, выбросил руку и с силой ударил дядю в грудь. Тот согнулся, судорожно выдохнув из себя воздух.
– Надо бы избить тебя до бесчувствия, – заявил он.
– Это преступление, о чем ты прекрасно знаешь, – возразил Дон.
– Знаю, – ответил Джон, взглянув на дядю, положившего ладони на колени и пытавшегося отдышаться. – Я сам пытаюсь собрать племя ниссекотов, а не убивать его членов голыми руками.
– Мне действительно очень жаль.
– Тебе следует сожалеть о стольких многих вещах, что и не перечислить. Тебя обвиняют в неуплате налогов, и это связано с бизнесом, в который я вложил все, что имею. Ты можешь оказаться в тюрьме. А хуже всего то, что ты заявил во всеуслышание, будто у меня была интрижка с аудитором, нанятым Бюро по делам индейцев.
– Я злился на тебя, – признался Дон. – Не думал, что они поверят мне. Я сам не верю. Тебе следовало сказать мне, что это правда, и я бы молчал. Ведь это правда?
– Как будто я когда-нибудь тебе смогу поверить… Да я не разрешил бы тебе даже продукты для себя купить.
«Надо было ответить на его инсинуации, а не игнорировать их, – подумал Джон. – Все отрицать. Хотя, конечно, все это правда». Даже теперь он не мог выкинуть Констанцию из головы. Джон надеялся, что перестанет все время вспоминать ее лицо, светло-карие глаза, но прошло уже три дня, и оно мерещилось ему везде, куда бы он ни посмотрел.
