– Ну, да… Есть такая проблема. У нас много трудных детей. Ваша дочь, к сожалению, тянется именно к таким. Курение мы не поощряем и очень строго за него наказываем.
– У меня создаётся впечатление, что у вас трудных детей гораздо больше, чем «лёгких». Дырку-то в заборе нужно заделать. Вы про неё знаете?
– Знаем. Мы с ней боремся.
– С дыркой?
– Постоянно её латаем, заделываем, но дети сейчас пошли хитрые, снова выламывают. Прямо не знаем, что с этим делать.
– Вы сейчас думаете, что говорите? – Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. – Может, стоит заварить эту проклятую дырку навечно? А то получается, все об этом знают, но никто ничего не предпринимает, а если и предпринимает, то чтобы глаза замазать.
– Мы устраним эту проблему, – пообещал психолог. – И продолжим активную борьбу с заядлыми курильщиками.
– И всё же я не понимаю, что происходит с моей дочерью. Она так сильно изменилась…
– Не нервничайте. У нас целый штат психологов-консультантов. Мы держим ситуацию на контроле. Уверяю вас, это такой сложный переходный возраст.
– И что мне делать?
– Ждать, пока он закончится. Доверьтесь нам. Ваша дочь в надёжных руках. Тут работают профессионалы.
В выходные я вытаскивала дочь в кино, а после просмотра фильма шла с ней в кафе, чтобы узнать, как у неё дела.
– Ты какая-то странная в последнее время… – не могла я не поделиться своими переживаниями.
– Нормальная.
– А почему плохо учишься?
– Не хочу.
– Что значит – не хочу? Я тоже многого не хочу…
– Надоело мне это всё. Эти рожи преподавателей, нравоучения…
– Ну что ты такое говоришь?.. Раньше тебе нравилось учиться. Вроде бы и школа хорошая. Мы же так о ней мечтали.
– Какая она хорошая? Все курят, пьют, везде пустые банки от пива валяются.
– И ты пьёшь?
– Пью.
– Зачем?
– Прикольно.
– Что значит – прикольно? А где вы достаете пиво?
– Я тебе сейчас скажу, а ты опять настучишь школьному психологу. Все будут считать меня предательницей. Мол, на фига я с тобой откровенничаю?
– А как все узнали, что про дырку подняла кипеж я?
– Психолог объявил на собрании, что Верина мама дырку в заборе так не оставит.
– Ваш психолог что, придурок?! Он же умышленно против тебя других детей настраивает.
– Конечно, придурок. А ты что, только узнала?
– Значит, дырку не заделали…
– Заделали, но мы другую выломали. Да и дело не только в дырке.
– А в чём ещё? – Я наткнулась на пристальный взгляд дочери, взяла её за руку. – Ну скажи, пожалуйста.
– Ты опять настучишь.
– Обещаю, не настучу. Тем более, я не знала, что ваш психолог записной болван.
– Мы пиво покупаем перед тем, как сесть в школьный автобус, на остановке. Там палатка есть.
– И водитель школьного автобуса это видит?
– Да ему пофиг.
– Но у вас же есть сопровождающий.
– Ему тоже пофиг. Он в свои списки уткнётся, его ничего не интересует, кроме школьных поборов: все ли родители передали деньги за дополнительные услуги, все ли заплатили за школьный автобус. Они с вас, лохов, даже деньги за школьный автобус берут.
– Да, действительно, столько дополнительных услуг, которые не входят в основную стоимость обучения… – задумалась я. – Хорошо, но киоскёр-то вам как алкоголь продаёт? Он же видит, что вы школьники и рядом школьный автобус?
– Да ему пофиг, – в третий раз спокойно повторила дочь. – В будке нормальная тётка сидит. Она никогда ни о чем не спрашивает и даже сигареты продаёт. Любой каприз за наши деньги.
– Как же так, у неё у самой дети, наверное, есть.
– Даже если и есть, ей на чужих плевать.
– Тебя послушаешь, так всем вообще на всех плевать.
– А так и есть. Мам, ты такая взрослая, а веришь в честность и порядочность.
– Я и тебя такой воспитывала. Не понимаю, что с тобой происходит?
– Не парься.
– Ты говоришь, половина школы пьют и курят, но ведь другая половина нормальная? Ты можешь общаться с нормальными детьми?
– Нет, конечно. Не хочу быть белой вороной. Мне нравится быть такой, как все.
Увидев, что я изменилась в лице, дочка тут же меня обняла и чмокнула в щёку.
– Мам, да не парься ты. Всё хорошо. Я тебя очень люблю.
– Я тоже тебя очень люблю, но твои рассуждения меня пугают.
– Да ладно, я пошутила.
Недолго думая, я помчалась в школу, ворвалась к психологу и заявила:
– Я убедительно прошу вас не передавать детям, о чём мы с вами тут разговариваем, и не подставлять мою дочь. У меня с Верой очень тесная духовная связь. Она всегда мне всё рассказывает и всем делится. Я не хочу потерять эту ниточку, но не могу молчать о том, что происходит в вашей школе.
– Я обещаю вам, никто ничего не узнает. Дырку в заборе мы заделали, – попытался убедить меня испуганный психолог.
– Пока школьный автобус на стоянке, дети покупают в соседнем ларьке алкоголь и сигареты. Вам это известно?
– Спасибо за информацию. Сложно контролировать этот процесс. К сожалению, есть такие нерадивые продавцы. Сопровождающий преподаватель попробует поговорить с киоскёром…
– Не думаю, что это решит проблему. Если проклятый алкоголь не продаст детям киоскёр, они купят в другом месте. Деньги на личные нужды наши дети сдают сопровождающему в конвертах, но в выходные родители дают наличные, и они спокойно могут купить алкоголь заранее. Проконтролировать наличие личных денег очень сложно. В выходные дочь идёт с подружкой в пиццерию, я даю деньги. Как не дать? Вместо пиццерии она покупает банку джина с тоником и прячет в школьную сумку. Вера не хочет, чтобы я провожала её до школьного автобуса, мотивируя тем, что уже взрослая. Боится, что я проверю её сумку дома, и покупает алкоголь по дороге к автобусу. Остаётся один выход – проверять сумки при входе в автобус.
– Так и сделаем, – согласился психолог.
Через пару дней он мне позвонил и сказал обрадованно:
– Спасибо большое за подсказку. Мы сегодня провели рейд перед тем, как дети зашли в автобус, и у нескольких девочек нашли алкоголь в сумках. В их числе была и ваша дочь.
– Надеюсь, вы не рассказали, откуда у вас информация?
– Нет, что вы…
Но когда дочь пришла домой, она закричала прямо с порога:
– На чёрта ты рассказала психологу, что у девчонок в сумках алкоголь?
