Визит во дворец был рискованным предприятием. Она случайно могла встретить Габриеля, и это бы камня на камне не оставило от ее самоконтроля. Но все же, вопреки здравому смыслу, Оливия хотела встретить его. Это будет настоящей пыткой, но она умирала от желания увидеть его в последний раз.
Когда она сказала ему, что после операции она не хочет больше его видеть, Габриель согласился, и от этого ей также было больно. Именно Оливия положила конец этим отношениям.
Но что абсолютно уничтожало ее, так это то, что после всего того, что произошло, она скучала по нему. Часто ей снилось, что во сне он все еще прижимает ее к себе, шепчет, что она его жизнь, его солнце. Потом неизменно она просыпается в одинокой постели с тяжелым сердцем. Оливия чувствовала себя опустошенной.
Оливия достигла своей цели и тяжело облокотилась о перила, не в силах отдышаться. Детская была неподалеку. Она знала, что обычно в это время они заканчивают свой обед, решила навестить их именно в это время.
Она распахнула дверь детской, но близнецов там не было. Казалось, Габриель занимал собой все пространство детской комнаты. Сердце встрепенулось у нее в груди. Мужчина сидел на постели своей дочери и с улыбкой рассматривал фотографию ее матери. Марисса.
В выражении его глаз была вся вселенская печаль, губы скорбно сжаты. Еще никогда она не видела его таким. Она почувствовала его переживания, но слезы, которые выступили на ее глазах, были из-за жалости к самой себе. Напрасно она поверила этому человеку, когда он сказал, что пережил былую любовь. Как это могло быть правдой, если даже спустя три года он все еще продолжал оплакивать ее утрату?
Теперь ей казалось, что приходить сегодня было по-настоящему дурной мыслью. Ей следовало попросить Либби привезти девочек к ней на встречу, но не могла позволить подвергнуть их такому стрессу. Пресса осаждала ее отель днем и ночью, и, чтобы добраться до автомобиля, она надела очки и широкополую шляпу, так чтобы у фотографов не было шанса сделать сенсационное фото.
– Оливия!
Габриель вскинул голову, услышав крики и частый топот на лестнице. Она пошатнулась, когда девочки налетели на нее со всех сторон.
Бурная детская радость не дала ей возможности передохнуть, но она была довольна.
– Девочки, будьте нежны с Оливией. Она болела и еще не совсем здорова.
Теплота в его взгляде окутала ее мягким коконом. Ей было трудно отвернуться.
– Болеть – плохо! – уверенно резюмировала Беттани, оттянув нижнюю губку.
Карина поддержала сестру энергичным кивком.
– Мне уже гораздо лучше. Болит совсем немного. Так бывает, когда ушибешь колено.
Девочка с удивлением воззрилась на стройные ноги Оливии:
– Больно?
Женщина нежно рассмеялась:
– Нет, мой ангел. С коленками все в порядке. Больно здесь. – Она приложила руку к животу.
– Можно посмотреть? – спросила Беттани.
Оливия сделала жест в сторону свертков, которые Габриель оставил на детской кровати:
– Поглядите лучше на ваши подарки.
– День рождения.
Оливия грустно улыбнулась. Ей было печально возвращаться домой, зная, что они больше никогда не увидятся.
– Они – особенные. Надеюсь, что вам понравится.
Пока девочки шуршали оберткой, Оливия рассеянно наблюдала за ними. Все ее внимание было сосредоточено на Габриеле, который стоял неподалеку. Как ей хотелось прильнуть к нему, снова обрести в его лице несгибаемую опору. Но то, что она увидела, когда переступила порог детской, твердо удерживало ее на месте.
– Очень красивые подарки.
Габриель наблюдал за детской возней.
– Мне бы хотелось, чтобы они помнили обо мне. – Ее горло почти свело судорогой. – Я и представить себе не могла, как трудно будет расставаться.
– Ты можешь остаться.
Оливия вздрогнула:
– Я не могу, с твоей стороны просто нечестно просить меня об этом.
Зачем она ему? Они прекрасно понимали, что их дальнейшее совместное пребывание под одной крышей создаст помехи в его поисках невесты и прочих делах. Пресса не оставит их в покое.
– Многое из того, что произошло недавно, было нечестно. – Он откинул волосы у нее со лба, коснувшись прохладными кончиками пальцев ее лба.
Оливия почувствовала первые искры возбуждения и была потрясена. Как это вообще было возможно после того, через что она недавно прошла? Она подняла глаза на Габриеля, задаваясь вопросом, заметил ли он ее реакцию, и, к сожалению, ответ был – да.
– Оливия. – Его голос был похож на шепот ласкового вечернего моря. – Нам нужно поговорить.
Затем он взял ее за руку. Ее сердце учащенно забилось.
– Мне кажется, что мы уже сказали друг другу все.
– Может быть, и так, но не для меня.
Ее взгляд метнулся к детям. К счастью, они были поглощены подаркам и не слушали их разговор.
– Не нужно этого делать. Я не хочу слышать ничего из того, что ты можешь мне сейчас рассказать. Единственное, что мне следует сделать, – уехать и забыть обо всем.
– И ты действительно можешь это сделать? Неужели сможешь забыть обо мне и о том, что было между нами?
Его слова наносили ей один удар за другим.
– Чего ты хочешь от меня?
– Оставайся и борись вместе со мной.
– Бороться? – Она горько усмехнулась. – Габриель, у меня не осталось того, за что бы я могла бороться. Все кончено. Я больше никогда не смогу забеременеть и стать мамой. Теперь я лишь пустая оболочка. Я просто хочу вернуться домой и забыться.
– Сможешь? – Он прижал ее к себе. – Сможешь забыть меня?
Она с силой отвела от него глаза. Как она могла желать его так же сильно после того, как у нее отняли то, что делало из нее настоящую женщину?
– Потому что я никогда не смогу забыть тебя.
– Возможно. Но со временем ты переживешь это и найдешь способ счастливо жить дальше.
Прежде чем он успел что-либо ответить, они снова были окружены детьми. У нее больше не было шанса укрыться от Габриеля. Хищно улыбнувшись, он подался к ней навстречу и завладел ее губами. Она почувствовала, как теплый солнечный свет проникает ей в самую душу. Оливия всем своим существом почувствовала, что ее место – здесь. Рядом с этим человеком и девочками, которые стали для нее семьей. Шум заполнил ее уши, вытесняя голоса, которые убеждали ее в том, что у них не было будущего. Любить Габриеля было так легко.
Она была почти готова произнести эти слова, но девочки решительно потребовали своей толики внимания:
– Чай! Чай! Чай!
Оливии потребовалось немного времени, чтобы понять, что девочка говорила о чайном наборе посуды. Она мягко покачала головой:
